— Прости, — говорит он срывающимся голосом. — Я… не должен был тебя кусать.
Я почти смеюсь. Протягиваю руку и касаюсь прохладной кожи его лица.
— Ты вампир, Солон. Меньшего я и не ожидала.
Он кладет свою руку поверх моей, прижимая ее к своей щеке.
— Я не знаю, что и думать, но… это… — он прочищает горло.
Он не заканчивает фразу.
Ему и не нужно.
Я знаю, что он чувствует. По крайней мере, знаю, что чувствую я.
Как будто мой постоянно меняющийся мир изменился еще раз.
Теперь я знаю, почему Солон отталкивал меня.
Не из-за зверя, хотя я не сомневаюсь в его существовании.
А из-за того, что все поменяется.
Потому что прямо сейчас он все еще внутри меня, все еще твердый, как сталь, и я осознаю, что между нами все изменилось. Не думаю, что навсегда, но немного надеюсь.
Если раньше я не была связана с Абсолоном кровью, то теперь точно связана каждым дюймом своего тела и души.
Я с трудом сглатываю, глядя на него снизу вверх.
— Что мы натворили?
ГЛАВА 18
Мне снятся мужчины без лиц.
Они вокруг меня, капюшоны закрывают лица, но создается ощущение, что если снять капюшон, они окажутся безликими.
Только с клыками.
За ними стоит мужчина.
Или мне так кажется, ведь он в тени, так что его трудно разглядеть.
Он очень высокий, худой как скелет, с неестественно длинными конечностями, с когтями и чем-то вроде щитов за спиной или гигантских сложенных крыльев.
— Я знаю, что он пытается заставить тебя сделать, дитя, — произносит скользкий, коварный голос. — Ничего не получится.
Я смотрю на это существо, и тошнотворное чувство страха сжимает мое сердце.
— Он будет использовать тебя, а потом ты умрешь, — добавляет он.
Потом ты умрешь.
Потом ты умрешь.
Я переворачиваюсь, запутавшись в простынях, задыхаясь.
Просыпаюсь.
Протягиваю руку, ожидая, что Солон будет рядом со мной, последнее, что я помню, — это мы вдвоем в его постели. При воспоминании об этом мое сердце подпрыгивает в груди, ноги сжимаются вместе, полностью выводя меня из дремоты.
Но когда открываю глаза, понимаю, что я не в его постели, а в своей. Все еще в особняке с привидениями.
Переворачиваюсь на спину, глядя на кружевной балдахин. Весь свет в комнате выключен, но сквозь занавеску пробивается луч солнца, в воздухе витают пылинки.
Как я сюда попала?
Я провожу руками по лицу, пытаясь вобрать в себя хоть немного здравого смысла.
И вот тогда меня прошибает.
Как грузовик, набитый льдом и печалью.
Элль.
Элль мертва.
Тот краткий, прекрасный момент между пробуждением и настоящим моментом навсегда стерт, момент, когда я думала, что все в порядке.
Ничего не в порядке.
Элль мертва.
Я задыхаюсь, рыдание вырывается из горла, пальцы вцепляются в простыни. Слезы автоматически текут по лицу, ярость и горе вырезают все чувства, оставляя опустошение, внутри меня распространяется тьма.
Произошедшее с Солоном, было всего лишь короткой передышкой, я нашла утешение в его объятиях, выплеснула на него свою похоть и желание, желая хоть что-то почувствовать, чтобы он унес меня волной рук и губ, а наши тела слились воедино.
Это было дико и прекрасно, и теперь, когда все закончилось, все чувства, от которых я пыталась убежать, вернулись в десятикратном размере.
Кажется, слезы никогда не прекратятся.
Я почти проваливаюсь в сон, когда слышу стук в дверь, поднимаю голову, свернувшись калачиком, поверх одеяла. Глаза так опухли, что я едва вижу.
— Заходите? — шепчу я охрипшим голосом.
Сажусь как раз в тот момент, когда Аметист просовывает голову внутрь.
— Привет, — тихо говорит она. — Как себя чувствуешь?
Она входит в комнату с подносом в руках. Чашечка кофе, как раз такого, как я люблю, и печенье от ее мамы.
— Я… — начинаю я, но у меня не хватает слов.
Она ставит поднос на прикроватный столик и одаривает меня сочувственной улыбкой.
— Все в порядке. Ты проспала два дня.
— Два дня! — восклицаю я. — Что со мной случилось?
Она подавляет улыбку.
— Тебе придется обсудить это с Солоном. Я не знаю подробностей.
Ох, блин. Все в доме знают, что мы переспали? Мы не старались быть тихими, и не обязательно обладать слухом вампира, чтобы понять, что стены здесь тонкие.
— В любом случае, — говорит она, прочищая горло, — когда будешь готова, Солон хотел поговорить с тобой. Он будет ждать в «Темных глазах».
— Хорошо, — тихо говорю я. — Спасибо.
Она быстро улыбается мне и выходит из комнаты.
Желудок скручивается. Солон хотел поговорить с тобой. Почему это звучит так официально, будто у меня неприятности?
Я допиваю кофе, но не обращаю внимания на печенье. Даже если бы я не нервничала, и у меня появился аппетит, кусок в горло бы не полез.
Встаю с постели и решаю не терять времени на раздумья. Подхожу к шкафу, заполненному одеждой, которую Аметист и Солон купили для меня. Поскольку я теперь не так легко мерзну, выбираю черный приталенный сарафан с красными розами и пышными рукавами. Затем подхожу к ящикам и нахожу нижнее белье. Все они из черного атласа, отделаны кружевом, и, честно говоря, не догадываюсь, кто это все выбирал. Хотя белье очень комфортно ощущается на теле.
Затем выхожу в холл, останавливаясь у погибших роз на высоком приставном столике.
«Цвети», — мысленно говорю я, концентрируя ту малость энергии, которая у меня есть, на розах. «Расцветай от крови! Экселсиор!»
Но розы не шевелятся, даже когда я щелкаю по ним пальцами, как это делал Атлас По, когда с легкостью вошел в мою квартиру.
При мысли об Атласе я оставляю розы в покое и спускаюсь по многочисленным лестничным пролетам, пока не добираюсь до «Темных глаз».
Толкаю двери и вхожу внутрь.
Здесь пусто, но нюх подсказывает, что Солон в сигарном зале, курит. Я делаю глубокий вдох и подхожу к нему, заглядывая через стеклянную дверь.
«Вот и ты», — говорит он в моей голове, и мое тело уже оживает от одного его звука.
Я открываю дверь в лаунж и захожу внутрь, дым в комнате теперь кажется знакомым и успокаивающим. Солон сидит в кожаном кресле, зажав сигару в своих длинных пальцах, тех самых пальцах, которые не раз доводили меня до экстаза. Как обычно, он выглядит безупречно: темно-синяя рубашка слегка расстегнута, черные брюки, непринужденная поза.
Но взгляд у него какой угодно, только не безразличный.
Он глубокий и темный, с холодной точностью следящий за каждым моим движением.
— Красивое платье, — комментирует он, когда я подхожу к нему.
— Спасибо. Один вампиришка купил.
— Откуда знаешь, что это был не человек?
— Розы, — говорю я, опуская взгляд на рисунки. — И его можно носить без бюстгальтера.
Уголок его рта приподнимается.
— Я заметил.
Прочищаю горло и сажусь на кресло напротив него, не совсем улавливая исходящие от него флюиды «подойди сюда и поцелуй меня». Складываю руки на коленях и настороженно смотрю на него.
— Я снова потеряла время.
Он на мгновение затягивается сигарой, не сводя с меня глаз. Затем наклоняется вперед.
— Я тоже, — признается он, к моему удивлению. — Спал как убитый.
— Что случилось?
— Что касается тебя, то ты находилась под сильным эмоциональным давлением, неудивительно, что тебе не хотелось просыпаться. Полагаю, легче оставаться в своих мечтах, — он одаривает меня намеком на улыбку. — Что касается меня, что ж, ты меня вымотала, лунный свет.
— Я думала, вампиры могут развлекаться всю ночь напролет? — спрашиваю я, фальшиво поддразнивая.
— Правда, — говорит он, делая еще одну затяжку, и дым соблазнительно вырывается у него изо рта. — Так и было… ты не помнишь?
Я хмурюсь. Как в тумане вспоминаю наши тела, извивающиеся на его кровати, ощущение его огромной силы, полной отдачи тела и души. Мелькает, как он трахает меня у стены, берет меня сзади на полу, ощущение его члена во рту. Боже милостивый, почему мой разум блокировал остаток нашей ночи? В ответ моя кожа краснеет с головы до ног.