— «Я буду целиться тебе в лоб, где, как известно, всякая пуля, и менее горошинки и более вишни, производит одинаковое действие!» — бормотал Игорь Багримович, сердито повторяя одну и ту же фразу.
Очевидно, это была цитата из какого-то литературного произведения или чьих-то мемуаров.
Генерал упорно дожидался Зворыкина.
— Юля! — осторожно начала Светлова. — А что за «гадости», если не секрет, пишет о вашем отце Зворыкин?
— Какой уж тут секрет, если тираж у газеты, в которой работает Зворыкин, полмиллиона.
— Знаете, сейчас так много всего печатается. Я как-то пропустила… Не читала, каюсь.
— Не кайтесь. Вы мало что потеряли.
— А все-таки, что за «гадости»?
— Да всякая чушь.
— Ну, какая именно?
— Интересно?
— Слушайте, я все-таки имею право знать подробности, при том, что вы в четыре утра вытащили меня в этот лес?
— Ну, что отец якобы причастен к распродажам имущества ЗГВ. Он же, перед тем как уйти в отставку, служил в Германии. Когда оттуда выводили войска…
Ну, знаете, все эти обычные домыслы о растранжиривании и присвоении военного имущества.
— А-а! Слыхала, слыхала. Продал генерал с десяток вертолетов и удалился на покой. На заслуженный отдых.
— Ну, что-то в этом роде.
— И все это не правда?
Юлия пожала плечами:
— Вы что, не видите? — Она обвела нервным жестом поляну. — Не видите, что отец по-настоящему обиделся? А мог бы поплевывать с высокой колокольни. Как это делают все остальные.
Зворыкин так и не приехал.
В иные времена, в веке эдак девятнадцатом, это бы означало правоту генерала. Но что это означало теперь, в конце двадцатого века? «Означало ли это в „нашем случае“, — думала Светлова, — что генерал не торговал вертолетами? Или только то, что у Зворыкина с утра сильно болела голова с перепоя?»
При том, что дуэль для всех, кроме романтика Медынского, ушла в прошлое безвозвратно, и оскорбления более не полагалось искупать кровью.
Ответить на этот вопрос с достоверностью не представлялось возможным.
Однако, когда Медынский торжественно и театрально возвестил, что дуэль не состоится, Игорь Багримович вдруг пошатнулся и, схватившись за сердце, опустился на покрытую инеем траву.
Словно выстрел, не сделанный противником, все-таки достал его!
Юля ахнула и, побледнев более обычного, бросилась к отцу.
На поляне все засуетились.
— Сердце!
Девушка Юлия — аптечка все это время была у нее наготове под мышкой! — принялась отсчитывать шарики нитроглицерина.
Через несколько минут стало понятно, что приступ оказался несильным. Понемногу лицо генерала приобретало обычный цвет, он глубоко вздохнул.
И только теперь окружающим стало понятно, как генерал нервничал во время всего этого театрального, фарсового, на посторонний взгляд, действия.
Генералу помогли подняться.
— Я зверски голоден. Ничего не ел со вчерашнего дня! — пророкотал он. — И все из-за этого засранца Зворыкина!
— Что так? Еда в горло не полезла? Стресс?
Страх? — поинтересовалась Светлова.
— Дудки! Я и не думал нервничать, но это, знаете ли, старое мудрое правило перед поединком. «При несчастии пуля может скользнуть и вылететь насквозь, не повредив внутренностей, если они сохраняют свою упругость…»
— Ах, вот что!
— Именно так. Хочешь остаться жив при «несчастии», то есть когда пуля все-таки попадет в тебя, — не набивай пузо. Кроме того, натощак — это отмечали все бретеры! — и рука вернее!
Все-таки выходило, что эта затея с дуэлью была для генерала чем-то очень серьезным, более серьезным, чем могло показаться на первый взгляд.
Аня остановилась, с неподдельным интересом наблюдая, как Юлия складывает лекарства в аптечку.
Казалось бы.., у ее отца только что случился приступ.
Дуэль, волнение, тревога… Словом, без преувеличения, сверхэкстремальная ситуация.
Но девушка Юлия, пока не положила строго все на свое место, не завинтила все флакончики, не закрыла все тюбики — не успокоилась.
— Ну, все, молодец. Пять с плюсом! Поехали.
Гусенок только кивнул.
И Светлова вдруг поняла, что это были для Юли привычные слова, привычная похвала.
Юля очень аккуратно вела машину.
— Кажется, ты все стараешься делать на пять с плюсом? — одобрила гусенка Светлова, когда они заехали в кафе перекусить и разместились за столом.
— А Юля по-другому ничего и не делает! — похвалился генерал.
— Да что вы! Отличница?
— Еще какая!
— Какая?
— Абсолютная!
— Что вы говорите?
— Представьте. За все время учебы в школе ни одной не то что тройки — ни одной четверки.
— Ну, это вы, наверное, хватили.
— Во всяком случае, четверки по пальцам можно было пересчитать.
— Даже так?
— Говорю вам, отличница. Круглая.
— Вот оно как!
Аня задумчиво рисовала на салфетке цифру пять.
«Синдром отличницы… Стремление все делать на пятерку.., привычка брать рекорды.., добиваться во всем совершенства!» — думала Анна, время от времени бросая взгляд на нетронутую пиццу на тарелке генеральской дочки.
Сам генерал ел за троих, и с грибами, и с ветчиной.., все как полагается… Светлова тоже не отставала. А Юля отстала, да еще как.
«Вот, например, милая девочка Настя, — думала про себя Светлова. — Как ни мечтала она быть похожей на ту замечательно худую, истощенную девушку с крысой на плече, которая запала ей в душу и стала ее идеалом, но любовь к пирожкам оказалась сильнее! А вот если бы у нее была болезнь под названием анорексия…»
— Игорь Багримович, а Юлечка в детстве, не обессудьте за любознательность, интересно, на кого мечтала быть похожей?
— На кого? Известно на кого… — Генерал хмыкнул. — Уж Юлька если мечтает, так мечтает!
— Так на кого же? Вы меня просто заинтриговали!
— На Линду Евангелисте!
— Да что вы!.. Даже школу бросила ради своей мечты…
— По-моему, нам пора двигаться! — Гусенку явно наскучило то, что ее обсуждают. Она посмотрела на часы и решительно встала из-за стола.
А может быть, дочке Тегишева не хотелось, чтобы отец чересчур откровенничал?
И отчего Юлия Тегишева бросила школу?
Девочка с такими потрясающими успехами в учебе взяла да и бросила школу?
Загадка!..
И интересно, какую школу она бросила?
Тегишев, действительно, был из новых бар и, как большинство из них, недоступен. Но Светлова уже сумела обнаружить брешь в его неприступности.
Жизнь этих людей, несмотря на максимум возможностей, открывающихся благодаря деньгам, в общем, однотипна. Они не только одинаково одеваются, но и довольно одинаково строят свою жизнь.
Очевидно, оттого, что все они вышли из одной коммуналки, и мечты у жителей этой всеобщей «совковой» коммуналки, когда они из нее «выходили», были одинаковые: одеться от Кензо и дочку отправить учиться в Англию.
Вероятно, именно так все и было? Возможно, например, что поэтому все они или, во всяком случае, многие и детей учат одинаково — в Милфилде.
Расставшись с семейством генерала и уже подъезжая к своему дому, уставшая и почти засыпающая — всю ночь на ногах! — Светлова набрала номер сотового телефона славной девочки Насти.
Все-таки Светлова умела располагать к себе людей, и неудивительно, что Настя на прощание оставила ей свой номер: "Звоните мне, Аня… Буду рада.
Там, в Англии, иногда бывает скучно…"
Возможно, в Англии как раз было скучно. Так ли, нет ли, но Настя Аниному звонку явно обрадовалась.
— А-а! Это вы!
— Настя, а ты случайно… — Светлова сделала паузу, — ты случайно не помнишь, как ту девочку зовут?
— Какую?
— Ну, помнишь, ты мне рассказывала? Ту, которую заподозрили и хотели отчислить из-за анорексии?
— А почему это мне не помнить-то? Помню, конечно!
— И как же?
— Юлька Тегишева.
Вот оно как!
А вдруг и Настя ошибается?! И никакой анорексии у Юли Тегишевой нет? Ведь ее только подозревали…