— Увидимся в полдень, — попрощался Диармайд, не обращая внимания на ворчание, — мне ещё вещи собрать нужно.
— Ты ещё не готов? — удивился Луиджи, оживившись, — как такое вообще возможно? Ты же обычно всё делаешь наперёд. А не заболел ли ты часом? — выкрикнул он, но Диармайда уже не было рядом.
После случившегося ночью Диармайду не хотелось общаться ни с Лу, ни с кем-либо ещё. Он прекратил использовать мгновенный шаг, перейдя на обычную ходьбу.
Уасет… как много ему дал этот город, как сильно изменил. Бежав сюда из Греции, Диармайд и не подозревал, что так быстро обретёт силу. Но этого всё ещё недостаточно. Людовик стоит на вершине церковной иерархии, чтобы убить его, наверняка нужно перейти на десятый или одиннадцатый ранг.
Улицы города были почти пустыми, только сонные дворники начинали рабочий день. Диармайд заметил, что на него иногда смотрят с неприязнью. Поначалу он не понимал причины, но поразмыслив вспомнил, что сражаясь с Юсуфом Кароаном, в пылу безумия, Диармайд убил с десяток обычных людей. Похоже, хоть люди в мире магов и привыкли держать язык за зубами, зло они помнили.
Чудно… Диамрайд убил уже так много, что какой-то десяток человек казался просто несущественным пустяком. Кем он становится? Что за «человек» смотрит на него утром в отражении? Ха — человек? Его лицо уже мало походит на человеческое. От того мальчишки, которым он когда-то был, уже почти ничего не осталось.
Хоть времени было в обрез и уже нужно было идти собираться, домой Диамрайд не пошёл. Он проследовал на пустующую храмовую площадь, окружённую опрятными красивыми зданиями. Зашторенные провалы окон чернели, жрецы и знать не привыкли просыпаться в такую рань, предпочитая вести ночной образ жизни. Многие религиозные обряды и званые вечера проводятся ночью, а в Египте иногда очень трудно отличить одно от другого.
Чёрный обелиск в центре площади отбрасывал длинную тень, нежась в лучах молодого утреннего солнца. Стаи котов бродили вокруг, наполняя жизнью безлюдную площадь.
Теплело. Египетские ночи были необычайно холодными, а казалось, что в пустыне должно быть всегда жарко… Слабый свежий ветерок колыхал массивные пальмовые листья, жёлтые плоды фиников уже почти дозрели, свисая массивными гроздья, тянущие ствол к земле. Время осеннего сбора урожая уже наступило. Когда он выплыл из моря вместе с Лу и Мелиссой была весна…
Диармайд закрыл глаза и подставил лицо под ласковые лучи. События сегодняшней ночи казались какими-то нереальными. Николь… почему он так поступил? Почему поддался чувствам? Почему он так сильно возжелал её в тот миг, когда осознал кто она? А, собственно, кто она такая? Просто случайно встреченная художница, чью картину по собственной прихоти он купил перед отплытием, ничего более. Но в этой девушке были черты, которые не покидали мысли Диармайда. Она казалась ему настоящей красавицей, такой чистой, что его прикосновения к ней казались кощунством. Его грязной, гнилой душе нет места рядом с ней. К тому же, он уже давно решил преподнести на алтарь своей мести собственную жизнь, и всё, чем он когда-либо будет обладать. Путь мести, единственный верный путь, который чего-то стоит, Диармайд уже принёс ему в жертву собственную человечность. А жаль… она казалась девушкой, которой ему было бы очень легко увлечься.
— И это всё? — Мелисса посмотрела на небольшую сумку, которую нёс в руках Диармайд.
— У меня никогда не было много вещей. Так легче собираться, когда постоянно переезжаешь с места на место.
— Лу, — поздоровался с другом Диармайд. Он казался весёлым, как обычно, но Диармайд слишком хорошо его знал и видел, насколько фальшива эта улыбка, — Она взяла с собой много вещей, да?
— Три забитых до отказа сумки с шмотками, — вздохнул Луиджи.
— Ох ё… — картинно покачал головой Диармайд и повернулся к таксисту: — Проспект Рамсеса дом семь.
Сначала ребята пытались общаться, но беседа была вымученной, натянутой и быстро закончилась. Каждый погрузился в собственные мысли. Мелисса крепко сжала руку Луиджи и гладила её большим пальцем, не в силах поднять глаза. Диармайд видел, слёзы она сдерживает только упрямством и гордостью, ещё чуть-чуть и она не выдержит. Чёрт… но она ему нужна. Диармайд безжалостно приструнил взбунтовавшуюся совесть и нежные чувства, питаемые им к друзьям. На алтарь мести он готов возложить всё, чем обладает…
— Господин ожидает вас в пыточной, — поклонилась горничная, ожидавшая их у кованых врат.
Взгляды полные ненависти, Диармайд чувствовал их на себе, привычный к такому отношению он не испытал даже толики беспокойства. Луиджи не отпускал руки Мелиссы, тихо шедшая рядом с ним. Девушка притихла и смотрела в пол.