— А вот в былинах и легендах все темные маги обычно злодеи, — голос дрогнул, я была готова расплакаться от коварства судьбы. — Разве я злая, София? Почему мне достался именно такой дар? И зачем он мне вообще, если все равно все будут воспринимать таковой. Я ведь… не хочу такого…
— То лишь сказки, — отмахнулась она. — Злым может стать абсолютно любой волшебник. Разве ты не помнишь историю про древнего арраканского Героя Света, что повел очистительный поход против всего континента? И, между прочим, ему это почти удалось. Темная магия отличается тем, что ей нельзя научиться, в отличие от любой прочей. С ней можно только родиться. И последний рожденный с даром темной магии нам встречался очень-очень давно. Каждый сам решает, как использовать силу, которая ему дана — во благо или во зло.
Слова Софии о том, насколько доставшаяся мне магия была уникальной, ничуть не убедили меня. Я бы все отдала, чтобы у меня была магия огня, как у Ады…
— И почему это так важно, что у меня этот дар?
— Потому что старшими народами было записано еще много веков назад:
Птицей взлетит небом благословленный,
Сталью откликнется горорожденный,
Песнью заплачет водой сотворенный,
Из пепла восстанет огнем заклейменный.
Ветвь оружием станет в руках одаренного,
Пред духом склонится зверье покоренное.
Озарятся слепые глаза светом грядущего,
А тьма покорится воле ищущего.
— И что это? — я скрестила руки на груди, скептически глядя на воодушевленную Софию.
— Предсказание, — пояснила она. — Предсказание, которое предотвратит неизбежное. Конец мира. Эпоху Тьмы.
— Эпоху… чего?
— Тьмы. Мира, лишенного магии, обреченного на медленное и мучительное разрушение. Империя в невежестве своем решила, что сможет, уничтожив большую часть источников маны, ограничить ее, распоряжаться ей по своей воле, из-за чего сейчас баланс сил в природе нарушен. Магии не может быть без мира, как и мира без магии. Но пока этот процесс можно обратить, пока Боги все еще слышат нас из-за Завесы, еще не все потеряно, особенно теперь…
Эпоха Тьмы. Завеса. Предсказания. Баланс. Управление источниками магии…
Голова затрещала, отдавалась невыносимой болью, отказывалась воспринимать хоть какую-то новую информацию. Все, что говорила Оре больше напоминало какую-то бессмыслицу.
— Это какая-то очередная загадка? — я потирала пульсирующие виски, пытаясь унять внезапную мигрень.
— Да, думаю, на сегодня стоит закончить наши откровения. Вижу, что ты изрядно устала… Остается только надеяться, что все обернется хорошо, и ваша сумасбродная «прогулка» не обернется всем нам проблемами, — она призадумалась, а затем решительно поднялась с дивана и направившись к двери, ведущей в ту часть дома, где они и Ян проживали вместе со служанками. — Я напишу письмо вашему отцу. Возможно, все же будет лучше покинуть Столицу.
— Нет! — я резко вскочила с дивана. — Прошу, сохрани это втайне от него. Я хочу закончить свое обучение, к тому же… — я лихорадочно подбирала аргументы на ходу. — Ты не думаешь, что столь скорый отъезд из столицы только привлечет лишнее внимание? Тем более, если наша семья и так под подозрениями.
— Это не обсуждается, юная госпожа! — к Софии вернулся ее тон, не терпящий пререканий. — Тут не безопасно.
— Дома тоже не безопасно, — упрямо продолжила я. — Дома даже отец подбирает слова так, словно имперские комиссары ему в спину дышат денно и нощно. Ты думаешь, что, заперев меня в четырех стенах, он сможет скрыть правду?
— Я подожду до окончания экзаменов, а затем доложу ему обо всем. Последнее решение будет за ним. Я привыкла к долгой жизни, а герцог в силах ее укоротить, если с вами что-либо случиться.
— Но он не узнает, если ты ему ничего не напишешь. Подумай сама, чем меньше ему известно, тем меньше проблем. Сейчас обо всем знают всего четыре человека. И то, о чем сегодня шла речь, тоже останется в тайне. Легче всего спрятаться, когда ты на виду.
Женщина долго испытующе смотрела на меня, а затем заключила в крепкие объятья. От неожиданности я даже не посмела шелохнуться — меня так редко обнимали, что это пугало не меньше, чем дар темной магии.
— Однажды я уже совершила ошибку, когда думала точно так же, — тихо сказала она с такой болью и тоской в голосе, что сердце невольно сжалось. — Больше я такого не повторю.