Но я не слушала ее причитания, сейчас было не до трусости. Отринув сомнения, я толкнула сначала Аду, а затем прыгнула вслед за ней в глубокий сугроб. Боли я не почувствовала — снег смягчил наше падение, но вот холод тут же впился мертвой хваткой в тело, жаля и обжигая кожу. Тепло стремительно покидало меня с каждым вылетевшим изо рта белым облачком пара. Ноги норовило свести судорогой, но странный прилив сил все продолжал вести меня вперед, заставлял бороться не во благо, но вопреки.
— Ид-д-дем, — стуча зубами я помогла Аде подняться и отряхнуться.
Путь к калитке, укромно спрятавшейся между двумя рослыми яблонями, оказался настоящей пыткой. В отличие от Ады я не успела обуться, и каждый шаг острым жаром отдавался в ногах. Но нужно было идти. Нужно бежать. Не думать ни о чем. Вперед. Только вперед…
Калитка поддалась почти сразу, хотя на миг, чуть поржавевший метал, казалось, не поддастся ударам двух девичьих плечей. Теперь путь был свободен. Мы незаметно выскользнули, хотя справа от нас на улице все еще были слышны звуки шагов и приказы.
— С-скорее, нал-л-лево, — сказала я Аде, девушка слабо кивнула. У нее уже не осталось сил ни на слезы, ни на упрямство, лишь зубы стучали друг о друга, выбивая нестройную трель.
«Еще шажок, и мы будем в безопасности» — говорила я себе. И еще один…
За углом я в кого-то врезалась, отшатнувшись. Перед лицом замелькал серый начищенный офицерский нагрудник. «Нет…», — простонала я про себя. — «Они и сзади дом окружили…»
Гвардеец резко обернулся, его шерстяной плащ взметнулся, поднятый порывом ветра. Серые глаза безжалостно смотрели прямо на меня, но спустя мгновение, когда пришло понимание, суровость сменилась недоумением.
— Камилла?..
Я подняла глаза, в страхе. Нет, не перед капитаном, оказавшимся у меня на пути. А из-за того, что все наши усилия могли пойти прахом.
Александер Вибер растерянно переводил взгляд с меня на Аду, и обратно. В его голове не укладывалось, как перед ним очутились две полуголые девушки, ночью, в метель. Я ничего не могла сказать, пыталась что-то произнести, объяснить ему, но окоченевшие губы не слушались. Сейчас этот человек мог один своим решением определить нашу с Адой судьбу. Я пыталась понять, что мне ждать от Вибера, но запоздало вспомнила, что только он из нас двоих умел читать человека, как книгу. Я ждала, что вот-вот в глазах блеснет злорадство, жадное желание выслужиться, но ничего этого не было. Опять.
Весь мир вокруг замер в ожидании. Снежинки зависли между нами в воздухе, как невысказанные друг другу слова…
Взгляд капитана потускнел, омрачился печальным осознанием.
— Скорее, — негромко сказал он, озираясь по сторонам. — Бегите вон в тот переулок. Спрячьтесь где-нибудь. Я постараюсь выиграть вам время, чтобы вас не принялись искать слишком быстро…
— С-спасибо, — собрав остатки сил прошептала я.
Тот лишь кивнул и, отвернувшись, быстро зашагал вперед, отдавая какие-то резкие приказы. Гвардейцы быстро ринулись в противоположный конец улицы, скрывшись за углом. Как только улица оказалось пустой, мы поковыляли на негнущихся ногах в темный переулок. Силы покидали нас под жалящим студеным ветром.
Однако, едва мы укрылись в полумраке, пара крепких рук схватила меня за руки и рот. Аду схватил огромный мужчина, гораздо выше Дарена или Яна, лицо его было скрыто красной повязкой и жесткими ночными тенями.
— Не сопротивляйтесь, мы хотим помочь, — над ухом зашелестел знакомый женский голос.
Возможно, я бы и попробовала вырваться, но сил все равно уже не хватало ни на что. К лицу поднесли нечто с каким-то резким горьким запахом, и тьма забытия наконец-то приняла меня в свои объятия.
Меня разбудил странный непривычный запах. В первый момент мне показалось, что все произошедшее было дурным сном, но присмотревшись к незнакомой комнате, осознание постепенно с ужасом накатывало на меня, перемешивая воспоминания как яркий калейдоскоп. Ночная исповедь Ады. Разговор с Ари. Серые глаза Александера. Максимилиан, сражающийся с солдатами. Голос Софии, убеждающий что все в порядке. Гвардеец с синими глазами в темных доспехах …
Я резко подскочила, чувствуя вместо привычной мягкой перины жесткую подстилку из соломенных тюфяков, укрытую шкурами. Рядом кто-то мерно посапывал. Проморгавшись, я увидела разметавшиеся на лежанке черные волосы Ады, которая мерно посапывала, и облегченно выдохнула. Но беспокойство, которое за последнее время прицепилось ко мне как репейник, все равно не унялось. Нужно сохранять хладнокровие в любой ситуации. Как учил отец.