Андо сидела в другой комнате, подле Яна, то и дело проверяя его самочувствие. Прошлым вечером, после позднего ужина, когда я заглянула в комнату, пропитанную смесью запахов лекарственных трав, пота и крови, фрейлина сидела почти так же у кровати Хана. Полночи я просидела рядом, чтобы Каталина могла выспаться, а потом, когда усталость все же взяла свое, фрейлина вновь заняла свой бдительный пост.
И вот сейчас, она сидела, потирая уставшие глаза, уставившись на теплящийся огонек свечи на столе.
— Я тебя подменю, — сказала я негромко, и девушка вздрогнула, отрываясь от раздумий.
— Прости, не слышала, как ты вошла, — вздохнула Андо и покосилась на мирно посапывающего Яна. — Ему сегодня лучше. Раны почти зажили, и не мешают ему спать.
— Ты сможешь доставить это, пожалуйста? — я показала фрейлине конверт без подписи. — Для Лео.
Девушка попыталась скрыть удивление.
— Почему вдруг я? Откуда мне…
— Пожалуйста, — настойчиво повторила я, твердо глядя на нее. — Я могу поручить это только тебе. И знаю, что у тебя получится.
Каталина съежилась, замерла, но по молчаливому взгляду она все поняла. Лицо ее теперь то краснело, то бледнело.
— Камилла, я…
— Прошу тебя, — прервала я ее, не дав и возможности объясниться. Потому что знала — как только подруга начнет оправдываться, я не смогу сдержать себя, свой гнев, свою обиду на нее. Мы неизменно поссоримся, а кроме нее никто другой не сможет передать Лео послание, от которого будут зависеть наши жизни. — Только об этом. Все остальное меня сейчас не волнует.
Фрейлина с сомнением и раскаянием глядела на меня. Потупив взгляд, она взяла конверт и, не смея поднять на меня глаза, выскользнула из комнаты.
Снова вдох. Успокоиться. Закрыть на замок. Не думать. Не чувствовать.
Я уселась на стул у кровати, глядя на умиротворенной старое лицо. Ему действительно стало лучше. Еще вчера тот лежал в холодном поту, так и не приходя в сознание. Глубокие раны на груди, плечах и спине были смочены каким-то растровом и густо намазаны мазью, смешавшейся с кровавыми выделениями. Я ужаснулась. Если, по словам Софии, это уже было улучшением, в каком же состоянии его тогда притащили сюда?..
В очередной раз горечь наполнила рот слюной, но я сглотнула комок. Сейчас опасность для его жизни была позади, и стоило ему только прийти в норму, мы сразу же покинем город. У Йаны был какой-то вариант на случай, если мы ничего не придумаем, но эльфийка явно не горела желанием его исполнять. Наверное, хотела боем прорываться через гвардейцев. Опять жертвы, опять ненужный риск, и снова все из-за меня. И если моя просьба, которая сейчас должна была быть на пути к Первой Масерии, останется проигнорированной, это будет еще одно трудное решение, с которым придется мириться.
Растерянность выводила из равновесия, лишала рассудка, лишала надежды на будущее. Теперь, когда даже завтрашний день для меня может стать несбыточной мечтой, стоить какие-то дальнейшие планы казалось бессмысленно. Так хотелось бросить все. Совершить что-то безумное, под стать этому миру. Уплыть на корабле домой под чужой личиной. Или сбежать вместе с Каталиной, зажить в свое удовольствие, как мы иногда представляли, будучи детьми.
Но даже такие теплые огоньки в душе меркли, окутывая мраком даже самые смелые мечты. Нет, сама я ничего не смогу. А Каталина вряд ли захочет ради меня жертвовать своей жизнью, которая у нее только-только начала складываться. И я не имела права по своей прихоти лишать ее этого только потому, что у меня такого выбора не было.
— Слишком хорошо, чтобы такой план сработал, — тихо вздохнула я своим мыслям.
— Только предупредите меня, прежде чем захотите еще что-то учудить, — услышала я тихий голос. — Следующего такого раза я могу и не пережить.
Я встрепенулась, подняла глаза и встретилась взглядом с Яном. Невидящий глаз его как обычно безжизненно и отрешенно взирал на мир, но вот правый, карий, излучал теплоту и заботу, которые я уже и не надеялась увидеть.
— Ян! — я кинулась ему на шею, но почти сразу же отстранилась, когда он недовольно закряхтел. — Ой, прости… Я так обрадовалась, что забыла, что ты ранен.
— Пустяки, пара царапин, — отмахнулся он с напускной бравадой. — Был бы я зим на двадцать помоложе, задал бы этим щенкам жару. Только и могут, что толпой нападать.