— Ты знаешь, что Дарен погиб? — негромко спросила я, и Ян печально кивнул.
— Он был славным воином. И умер достойной смертью, защищая свою госпожу. Без него я бы точно в одиночку с ними не справился.
Я мрачно кивнула. Мне было жалко Дарена, который умер с мыслью, что Ада, ради которой он жертвует собой, ненавидит его, презирает его. И никогда он не услышит, как этой ночью плакала набелитка по своему телохранителю, когда осталась одна на едине со своим горем.
«Не хочу, чтобы он думал обо мне так же», — промелькнула мысль в голове.
— Сеньорита? — обеспокоенно спросил Ян, глядя, как по моим щекам текут слезы.
— Прости меня, — проскулила я. — Прости меня за все, что наговорила. За то, что утаивала, за то, что не доверяла. Я… я…
— Ох, милая…
Теплая шершавая, как песок, ладонь легла на щеку, утирая слезы. На лице Яна не было и тени злости или обиды. Он по-отечески смотрел на меня, и один только этот взгляд, эта едва заметная в уголках губ печальная улыбка, говорили — все в прошлом.
— Я никогда не оставлю вас из-за таких пустяков. В вас говорит юношеский пыл, а это верный признак того, что вы неумолимо становитесь взрослее. Я же знаю вас с детства, знаю, какая вы на самом деле. Да, с вами не просто, но все это — часть нас. И доброе, и плохое. Одного без другого быть не может.
— Ты не обижаешься на меня? — я шмыгнула носом.
— Обиды со временем забываются, оставляя едва заметные шрамы на наших сердцах. Вы стали такой взрослой за эти несколько месяцев, что вас и не узнать.
— А мне кажется, я только одних глупостей наделала.
— Ошибки — это тоже часть взросления, — поучительно заметил он. — Но раз вы их совершаете, значит, это результат вашего собственного выбора. Просто неверного. Но все же выбора. Так что будьте сильной, как ваш отец, и решение найдется.
Я еще раз всхлипнула.
— Не надо плакать, моя маленькая буря, — я вздрогнула от его слов. Так меня называл только Эстебан. Когда-то давно. В другой жизни. — Не стоит лить слез по былому, иначе не останется сил смотреть вперед. А впереди у нас долгое и нелегкое путешествие.
— Ты знаешь, что возможно мы не вернемся домой? — в полголоса спросила я.
Свет свечи подрагивал, мерцал желтыми отблесками на лице Первого клинка Дома Кустодес.
— Значит, пойдем по тому пути, что для вас приготовила жизнь. А я всегда буду рядом с вами. Ну а если что, София меня всегда подлечит, — весело подмигнул Ян. — Хотя я не очень доверяю всем этим ее «штукам».
— Ты… знаешь?
Мужчина кивнул.
— Я сначала не поверил. Подумал, крови много потерял, вот и мерещится… всякое. Но в моменты, когда я проваливался обратно в реальность, балансируя на грани забытия, она мне что-то поведала о том, что ты и твоя подруга Набелит носители… — он запнулся, словно бы слова не хотели срываться с губ. — Магического дара. И из-за этого за вами теперь охота.
Я кивнула, вновь чувствуя за собой вину.
— В общем, я до конца и не понял ничего, так что надеюсь, потом мне расскажешь все. Без утайки. Договорились?
— Договорились, — кивнула я.
Ян широко улыбнулся.
— А теперь, сможешь найти что-то перекусить? Кажется, я просто умираю с голоду.
— Конечно! — я суетливо подскочила с поскрипывающего стула. — Там у тавернщика должно было с вечера остаться копченое мясо, сейчас принесу.
— Спасибо, сеньорита.
Я, чувствуя легкость и даже небольшой душевный подъем, выскочила в коридор. Но перед тем, как закрыть дверь, в самый последний момент я увидела, как рука Яна тянется к лежащей на столике подле кровати, вместе с остальными его вещами, курительной трубке.
Следующие два дня прошли в томительном ожидании. Яну становилось лучше, однако раны, только-только затянувшиеся свежей корочкой, норовили снова открыться. А когда Хан попытался в тайне ото всех подняться с кровати, косой порез на груди начал сильно кровоточить, и старый воин с грохотом рухнул на пол, перепугав нас всех.
София запретила ему даже шевелиться и долго негодующе ворчала себе под нос, пока окутанные зеленым свечением пальцы пробегались по израненному телу. Раны нехотя затягивались прямо на глазах, будто бы по мановении швеи, ловко управляющейся с невидимой иглой, но даже такая мелочь расходовала у Софии все ее силы. Она, изнеможденная, оседала на стуле, вытирая пот со лба, и каждый раз казалось все более и более утомленной.
— Твои выходки доконают меня, Максимилиан, — ворчала она, тяжело дыша.