— Что вы! — оскорбленно выдохнул Густаво. — Для такой важной особы все за счет заведения! Простите, что вам придется остановиться тут, боюсь, что даже лучшие номера будут недостойны вас…
Я вздохнула, чуть ли не закатив глаза. Сколько раз за этот месяц мне уже приходилось выслушивать эту фразу во всевозможных ее вариациях от простых трактирщиков до кастелянов поместий.
Как только мы поднялись наверх и все еще причитающий мужчина показал нам наши комнаты в конце коридора, я услышала, как внизу вновь послышались разговоры и возня.
— Никогда не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, — я скинула дорожную накидку на обшарпанный стул и плюхнулись на кровать.
— Пока что все хорошо, не так ли? — беспечно сказала Каталина. — Эти люди выглядели… дружелюбнее, чем я ожидала.
Ужин нам подали сразу в комнаты. Служанки торопливо внесли подносы с едой, подгоняемые монсье Россо, который старался угодить нам изо всех сил. Когда они с пожеланиями хорошего вечера вышли из комнаты, мы вчетвером сразу же приступили к трапезе. На удивление, ужин оказался не плох, наваристый луковый суп и жаркое из оленины, не смотря на свою простоту, были сочными и вкусными, а главное горячими.
Долго засиживаться мы не стали, вскоре после ужина стали готовиться ко сну. Мы с Каталиной остались в той же комнате, где и ужинали, а Максимилиан и София ушли в соседние, где было только по одному спальному месту.
Каталина заснула почти сразу же, как только ее голова коснулась подушки. Но мне не спалось. Сложно было сказать, какой час был на дворе. Мысли витали в голове словно рой ос, не давая расслабиться, жаля мой и без того утомленный рассудок одним неприятным вопросом за другим, а равномерное дыхание подруги вызывало лишь раздражение.
В конце концов я встала с кровати, прошлась по комнате и подошла к окну, но там ничего, кроме черного силуэта лесного массива да бархатного звездного неба, не было видно. Рядом с растущей луной горела яркая красная звезда Септемия. Значит, полночь еще не минула…
Где-то вдалеке между деревьями мелькнул огонек — скорее всего, это патрульные обходили периметр. Из леса доносилось эхо воя, то и дело разносились крики ночных птиц, а со стороны бараков мяукнул кот. Звуки ночного леса и осенняя свежесть успокаивали, было необычно слышать ночью не шум прибоя, а почти осязаемую вязкую тишину.
Когда слух привык к безмолвию глухой деревушки, я уловила еле слышимый голос. Речь была очень необычной, мягкой, сложно было разобрать слова. Однотонные, но ритмичные, словно произносимые на распев. Сначала я подумала, что это кто-то из посетителей таверны засиделся внизу, но, попытавшись определить источник странного пения, поняла, что исходит он из комнаты сестры Софии.
Ведомая любопытством, я подошла к ее двери, из-под которой слабо тускнел подрагивающий свет свечи. Понимая, что это неуважительно к наставнице, я все равно прильнула ухом к замочной скважине.
Голос Софии я узнала сразу, но она меняла тембр так, что я сначала подумала, что она в комнате не одна, а ведетс кем-то диалог. Произносимые ее слова казались незнакомыми, на каком-то чужом странном языке. София хорошо знала не только веасийски и имперский аквилантис, но такое я слышала впервые, по телу невольно побежали мурашки. Как можно тише я попыталась приоткрыть дверь, чтобы понаблюдать за происходящим.
Открывшаяся картина ввергла меня в ступор. Моя наставница сидела на полу, скрестив ноги, на прикроватной тумбе стояла небольшая деревянная статуэтка, кажется, женщины, держащая в руках чашу. Все это выглядело очень странно, будто какой-то… ритуал.
— Если ты нарушаешь чужой покой, то, будь добра, делай это открыто, — София резко прервала свое песнопение, а я сразу и не поняла, что она обращается ко мне. — Стоять под дверью — удел убийц и воришек. И невоспитанных девиц.
Встряхнув головой, чтобы снять с себя наваждение, я отпрянула от двери, смущенная что меня не только обнаружили, но и отчитали.
— Входи, дитя мое, — сказала наставница уже чуть мягче. Она начала быстро собирать свои вещи в маленький кожаный походный чехол.
Я неуверенно зашла в комнату, прикрыв дверь. В нос тут же ударил умиротворяющий запах жженых трав. Непривычно было видеть наставницу с длинными распущенными каштановыми волосами, которые она всегда укладывала в тугой пучок. Они каскадом, словно темные горные потоки, падали на ее плечи и доставали почти до пояса. Серебряными нитями поблескивали одинокие седые пряди.
— Я… не хотела подглядывать, но мне не спалось, ну и я увидела, как вы…