- У меня есть несколько вопросов. Евгений,- тихо, извиняющимся тоном произнес Литовченко.
По какой-то причине ритмичное постукивание сердечной машины заставляло его собственное сердце колотиться. Это угнетало его, казалось, имело больше общего с умиранием, чем с жизнью. Он попытался не обращать на это внимания.
Шофман кивнул.
- Ты знаешь, кто это сделал?
- Казахи. - сказал Евгений. Его голос, доносившийся из глубины выгнутой груди, сменился с баритона на рокочущий бас.
- Да, - сказал Литовченко, наклоняясь вперед. - Кто их послал?
- Не знаю. - Евгений покачал головой из стороны в сторону.
- Мы нашли кассету у тебя дома. Запись тебя с Маратом. Откуда это взялось? Это твое?
Евгений снова покачал головой.
- Это сделал Саша Гриневич?
Еще одно отрицательное движение.
- Кто?
- Толстый ... коротышка ...
- Ты его знал?
Ответа не последовало, за исключением отрицательного движения головой, а затем раздался стон:
- ...Кот.
- Килибаев стоял у локтя Литовченко с блокнотом и ручкой.
- Он упоминал о коте? Это фамилия такая или животное? Знаешь ли ты о маршруте в Казахстан? Больше, чем на пленке?
Литовченко повторил вопрос Евгению, который снова повернул голову и продолжал катать ею, не останавливаясь. Литовченко посмотрел на доктора, который только пожал плечами. Килибаев положил руку на плечо Литовченко и вежливо пересел на свое место рядом с Евгением. Он наклонился, пока не оказался всего в нескольких сантиметрах от головы Шофмана.
- Толстяк был один? - спросил он. - Он сам участвовал в пытках? Он спрашивал вас о каких-либо конкретных городах в Казахстане? А как насчет кота?
Голова Евгения непрерывно вращалась, рот приоткрылся.
- Он был один?
Килибаев говорил механически, как будто его настойчивость могла вызвать ответ умирающего Шофмана.
- Он упоминал какие-нибудь конкретные города в Казахстане?
Голова Евгения задвигалась сильнее, и он заплакал, огромные глицериновые слезы увлажнили его раскрасневшиеся щеки.
- Мы должны знать, - бубнил Килибаев. - Конкретные города в Казахстане. Он спрашивал вас о каких-либо конкретных городах в Казахстане? Что такое кот? Может, Котов?
Литовченко отвернулся от этого издевательства, а доктор подошел к одной из капельниц и открыл ее. Голова Евгения билась о подушку, туда-сюда, туда - сюда.
- Для тебя уже слишком поздно, - безжалостно настаивал Килибаев, - но ты можешь спасти других, если поможешь нам. Мы должны знать эти вещи. Города, места, что угодно!
- Достаточно, - сказал доктор. - Я не могу позволить вам продолжать. Килибаев посмотрел на доктора, потом на плачущего карлика.
- Совершенно верно. Конечно. Спасибо. - Он на мгновение замолчал, затем повернулся и вышел из комнаты мимо Литовченко.
Они вдвоем молча прошли по больничному коридору. Когда они подошли к зоне ожидания со стеклянной стеной, которая выходила на переднюю часть больницы в парк, они остановились. Килибаев закурил сигарету и глубоко затянулся. Он подошел к стеклянной стене и посмотрел на мокрые от дождя деревья. Он засунул одну руку в карман, а другую держал на уровне груди и близко к голове, так что постоянно щурился сквозь дым, который поднимался к его лицу. Он говорил, отвернувшись от Литовченко:
- Итак. Что у нас есть? Немного. У нас есть записанный на пленку разговор между Евгением и Маратом, который, по-видимому, был записан кем-то другим, кроме них самих. Не вами и не нами. Очевидно, Корейцем Ченом. Я хотел бы знать, как он это сделал. Но это не важно, не так ли? - Он вернулся туда, где стоял Литовченко. - Мы знаем, что был определенный маршрут, по которому Дана Громова собиралась перевезти эти документы. На пленке Евгений сказал, что некоторые из его информаторов сказали, что пункт назначения - Павлодар, другие сказали, что Петропавловск. Только что он сам сказал что-то про кота. Мы знаем, что она пыталась уговорить брата помочь ей. Он отказался, но хотел спасти ее от убийства. Поэтому он начал собственное небольшое расследование... придя к этому Саше Гриневичу. И это все, что мы знаем из этой записи, не так ли?
- Ты думаешь, что "толстяк" - это Кореец Чен, не так ли? - сказал Литовченко.
Килибаев уже отошел к окну.
- Да, я так думаю.
- Но это не соответствует его описанию.
- Вы видели его фотографии с две тысячи двенадцатого года? Никто не видел. Это было шесть лет назад, - просто сказал Килибаев.