В их компании была девушка по имени Клодина, из тех, кого американские солдаты называли «sign language girls»[2]. У нее был любовник — американский чернокожий сержант, который вывозил для нее с армейской базы снабжения в Версале канистры с бензином, а она продавала их с большой для себя выгодой. При помощи языка жестов она дала ему понять, что хочет иметь машину. «No problem», — ответил сержант. С этого дня Клодина и ее приятели не переставали мечтать о ярких, сверкающих металлом «шевроле» и «кадиллаках». В мечтах они видели себя разъезжающими по Елисейским полям и возле Триумфальной арки, с шиком тормозящими на площади перед «Фукет'с» или у «Де-Маго», вызывая зависть у этих олухов-французов, неспособных облапошить таких простачков, как американцы!
Благодаря черному рынку Лаура одевалась и питалась лучше, чем большинство ее сверстниц, пользовалась сверх всякой меры косметикой и бросалась из одного любовного приключения в другое, не находя в быстро рвущихся, обманчивых связях желанного и постоянно ускользающего удовольствия. В результате наступило разочарование. Она судила о себе без снисхождения, но и без излишней строгости. Живя сегодняшним днем, не строя никаких планов на будущее, она не допускала ни малейших поблажек в делах и выглядела то безнадежно разочарованной, то веселой, то заводилой в своем кружке, то тихой и совсем незаметной. В окружении многочисленных приятелей и сотоварищей она считала настоящим другом и достойным доверия человеком одного только Франка. С самой первой встречи они полюбили друг друга, как брат и сестра. Между ними не было и намека на сексуальное влечение — только искренние товарищеские отношения, всегда разделенное друг с другом веселье, согласие, шутки. У них не было секретов друг от друга, каждый знал о другом абсолютно все, знал, что при любых обстоятельствах один всегда встанет на сторону другого. Они и не подозревали, что эта дружба стала смыслом их существования.
Они только что проснулись около двух часов пополудни, когда у дверей маленькой квартирки на улице Грегуар-де-Тур раздался звонок.
— Иду, иду! — крикнул Франк, натягивая брюки.
На пороге стояли двое: женщина в ярко-зеленом тюрбане, подчеркивающем цвет ее глаз, и светловолосый молодой человек. Оба — высокие и красивые. Увидев полуодетого Франка, женщина иронически улыбнулась, а тот густо покраснел.
— Здесь живет мадемуазель Лаура Дельмас? — спросила она.
— Здесь, мадам.
— Кто там, Франк? — крикнула Лаура.
Она вышла непричесанная, в измятом шелковом халате, обильно украшенном кружевами. Лаура никогда раньше не встречалась с Сарой Мюльштейн, но тут же узнала ее и почувствовала себя неловко.
— Я подруга Леа. Мне стало известно, что она заболела… Я звонила, но она ни разу не подошла к телефону. Могу я войти?
— Разумеется. Не обращайте внимания на беспорядок — мы поздно легли вчера. Вы — Сара?
— Да, а это мой двоюродный брат Даниэль Зедерман.
— Здравствуйте, месье. Представляю вам моего друга — Франка Бодело.
— Здравствуйте. Леа все еще в Париже?
— Нет, она возвратилась в Монтийяк.
— Я дважды писала ей на ваш адрес. Вы переслали ей мои письма?
— Конечно.
— Но я не получила ответа. Я отсутствовала около месяца. Может быть, она пыталась разыскать меня?
— Не думаю, — неожиданно для себя самой сухо ответила Лаура.
— Но в чем причина?
Лаура нахмурилась, и в разговор вступил Франк.
— Мы не знаем, что произошло между Леа и вами, но именно после вашей встречи с ней Леа заболела. Во время приступов лихорадки она то умоляла вас замолчать, то, плача, пыталась вас утешить. Ее бессвязные речи было страшно слушать. Мы с Лаурой даже подумали, что она лишилась рассудка. Когда ей стало немного легче, позвонили вы. Она снова начала дрожать и плакать и наотрез отказалась говорить с вами. Едва поправившись, она первым же поездом уехала в Бордо.
Франк умолк. Воцарилось неловкое молчание. Даниэль с удивлением смотрел на двоюродную сестру. Ее явное волнение показалось ему чрезмерным для такой женщины, как она, потрясающе умевшей владеть собой. Но Сара быстро взяла себя в руки.
— Как она чувствует себя теперь?
— Очень хорошо. В Монтийяке предстоит многое сделать, и у нее не остается времени на раздумья, — ответила Лаура.
— Рада за нее. Если будете ей писать, передайте, что мне ее недостает. До свидания.
2
Не знающие ни слова по-английски; девушки, которых укладывали в постель при помощи жестов (англ.).