Начну с моего двоюродного брата Самюэля, известного до войны адвоката. С введением мер, направленных против евреев, ему пришлось оставить адвокатскую практику. При содействии надежных друзей он основал подпольную газету, выходившую на иврите и разъяснявшую членам еврейской общины, что в действительности представляет собой нацизм. Но после появления десяти номеров его выдали властям. Пришедшие его арестовывать гестаповцы не застали Самюэля дома. Тогда они избили, а потом увезли с собой родителей, бабушку и дедушку, сестер и маленького братишку Даниэля. Все они, за исключением Даниэля, погибли в концентрационных лагерях. Самюэль два года скрывался в подвале у своей подруги, которая не была еврейкой. Там у них родился ребенок, но вскоре после рождения умер. Настал день, когда его жена не вернулась в подвал. Надо думать, она погибла во время бомбардировки. Ее поиски не дали никаких результатов. Я встретила Самюэля в Мюнхене. Вместе мы вскоре отыскали в Линце Даниэля, чудом уцелевшего в лагере смерти. Мы с Даниэлем решили мстить за перенесенные муки, хотя прекрасно понимаем, что месть — оружие слабых. Нам не стоило большого труда убедить Самюэля примкнуть к нам.
Здесь, в Париже, мы встретили Амоса. Он входил в состав отряда, который в апреле прошлого года отравил хлеб, предназначавшийся 36 тысячам пленных эсэсовцев из лагеря под Нюрнбергом. 2 тысячи караваев хлеба из 14 тысяч были отравлены мышьяком. Но умерла только тысяча эсэсовцев. Военная цензура союзников сделала все, чтобы замять это дело. Амосу угрожал допрос в американской полиции, но буквально накануне ему удалось перейти границу и найти убежище во Франции. Ури Бен Зоар — еврей из Палестины, входил, как вы знаете, в еврейскую бригаду. Вместе с несколькими единомышленниками он участвовал в казнях нацистов в Италии и Германии. Но вскоре «Хагана» воспротивилась планам широкомасштабного истребления немцев путем отравления питьевой воды в таких крупных городах, как Нюрнберг, Гамбург и Франкфурт, или поджога Мюнхена либо Штутгарта. Был отдан приказ прекратить любые карательные меры против немцев и возвратиться в Палестину. Мстителям скрепя сердце пришлось повиноваться. После нескольких дней одиночки в подпольной тюрьме «Хаганы» Ури разрешили выехать во Францию.
— А почему не в Палестину? Там ведь нашлось бы что делать? — спросил Тавернье.
— Я думал об этом, — ответил Ури. — Но мы принадлежим к тем, кто считает, что начинать надо с отмщения, а не с создания гипотетического израильского государства, и это идет вразрез с планами еврейской общины в Иерусалиме. Хотя некоторые из этих людей и говорят, что готовы помогать нам, большинство преследует единственную цель: создание еврейского государства. Мы же считаем, что Израиль не может существовать, пока не отомщены миллионы его погибших и непогребенных сыновей и дочерей. Вот почему наши люди преследуют и убивают нацистов, где бы они ни находились.
Все молчали, погрузившись в тяжелые воспоминания. Наконец заговорила Сара:
— Франсуа, у вас есть к нам вопросы?
— Есть… Для подобных операций потребуется много денег. Каковы ваши финансовые возможности?
— Проблем с деньгами не будет. Они у нас есть, — ответил Самюэль.
— Где вы их берете?
— Нас финансируют еврейские и нееврейские организации, в задачу которых входит сбор средств по всему миру для материальной поддержки нашего дела. Вначале некоторые из нас пошли на вооруженные ограбления, но теперь надобность в этом отпала.
— Кто-нибудь из вас участвовал в казнях?
— Я пока нет, — ответил Самюэль.
— А я участвовал, — сказал Ури.
— Я тоже, и не в одной, — проговорил Амос.
Франсуа Тавернье повернулся к Даниэлю.
— Я жду этого дня с нетерпением, — заявил молодой человек.
Тавернье не стал спрашивать об этом Сару. Он заранее знал, каков будет ответ.
— Вы только что вернулись из Аргентины. Какова там обстановка? — спросила Сара.
— В перонистских кругах Буэнос-Айреса мне удалось узнать о прибытии в страну определенного числа немецких семей, которых встречали их соотечественники, обосновавшиеся в Аргентине еще до войны и имеющие в большинстве своем либо аргентинские, либо американские паспорта, либо документы международного Красного Креста, а то и дипломатические паспорта Мальтийского ордена и даже (гораздо реже) удостоверения личности Французской Республики. Весьма многочисленные и крупные немецкие колонии разбросаны по всей Южной Америке, начиная от Чили, Бразилии и Аргентины и кончая Эквадором, Уругваем, Боливией и Парагваем. Многие политические деятели этих стран — выходцы из Германии. Поэтому не составило большого труда организовать цепочки по подготовке выезда и приема беженцев из рейха.