— До свидания.
Довольная собой, Леа вернулась к своему столику.
— Я пригласила ее на твою свадьбу.
— Только не это!
— Успокойся, она не приедет. Зато я получила удовольствие от того, что поставила эту вздорную бабенку в затруднительное положение.
— Ты меня поставила в затруднительное положение, — с грустью проговорила Франсуаза.
— Извини, сестренка. Я этого не хотела.
— Официант, счет! — громко произнесла Альбертина.
Веселые и болтливые в начале поездки, они возвращались в молчании, погруженные каждая в свои мысли.
На другой день к вечеру приехал и Франсуа Тавернье, Лаура и гости — Сара Мюльштейн с Даниэлем Зедерманом. Еще с полудня Леа поджидала их у дороги. Когда же, наконец, подъехала машина, она в спешке чуть не угодила под колеса. Шоферу с трудом удалось избежать наезда. Он выскочил из машины разъяренный и заорал на нее:
— Вы сумасшедшая, мадемуазель! Я едва не задавил вас!
Лицо Леа выражало разочарование.
— Я думала, что…
— Я здесь, Леа! — раздался знакомый голос.
— О! Франсуа! Я было подумала, что ты не приехал!.. Но что с тобой? Голова болит?
— Из-за твоей торопливости и резкого торможения я ударился головой о ветровое стекло.
— Мне бесконечно жаль, — проговорила со смехом девушка.
Франсуа бросил на нее сердитый взгляд.
— И это все, что ты можешь мне сказать? — спросил он.
Леа засмеялась еще громче, а вслед за ней и Лаура, и Даниэль, и даже Сара, только что вышедшая из машины. Тавернье принял комически грозный вид, что только усилило общую веселость. В конце концов, и он не выдержал и рассмеялся вместе со всеми. Не переставая смеяться, он обнял Леа.
— Ты порядочная зануда и вечно становишься мне поперек дороги… — сказал он.
Сара в черном тюрбане с улыбкой на лице подошла к ним.
— Спасибо тебе, Леа! Впервые с начала войны я смеюсь от души. Дай мне поцеловать тебя.
Подруги обнялись с нескрываемым волнением.
— Теперь я понимаю ваш выбор, — проговорил Даниэль, обратившись к Франсуа. — Ваша избранница восхитительна.
— Предупреждаю: не вздумайте влюбиться! Иначе будете иметь дело со мной!
— Ради такой девушки я готов сразиться с кем угодно, не только с вами.
Его тон, а также взгляды, которые он бросал на Леа, неприятно подействовали на Тавернье. «Мне не хватает только начать ревновать», — подумал он.
— Дорогая, я привезла с собой двоюродного брата. Его зовут Даниэль Зедерман. Понимаю, что это немножко бесцеремонно. Но, надеюсь, ты не рассердишься, — сказала Сара.
— Ну что ты! Дом такой большой!
Лаура помчалась бегом к усадьбе, а Леа, сияя от радости, взяла под руки Сару и Франсуа и повела их к дому.
— Рада увидеть, наконец, собственными глазами твой знаменитый Монтийяк, о котором ты так много говорила. Понимаю, что его нельзя не любить. Все здесь так гармонично, так естественно, так ясно, хотя и несколько сдержанно. Такое имение не может достаться случайным людям, — сказала Сара.
Леа внимательно посмотрела на нее. Как могла она, совершенно чужая в этих краях женщина, так быстро и правильно угадать сам дух этой местности?
Они прошли мимо северного фасада дома, потом вдоль загроможденных тачками сараев… В лучах зловеще багрового предзакатного солнца здания Бельвю казались призрачными и как бы погруженными в гигантский костер. Закат солнца всегда имел для Леа очень большое значение. Совсем маленькой, едва научившись ходить, она отправлялась в западную часть дома, чтобы посмотреть, как дневное светило «ложится спать». И каждый раз, когда оно исчезало за холмом Верделе, у Леа сжималось сердце, и ее охватывала непонятная тревога. С тех самых пор это чувство постоянно возникало в ее душе на закате солнца. Но сегодня, когда она шла рука об руку с любимым человеком и вновь обретенной подругой и смотрела на пурпурно-черное небо и огненный солнечный шар, ее тревога была почему-то намного сильнее, чем обычно. Ее спутники остановились, чтобы в молчании полюбоваться на быстро угасающее великолепие. Откуда эта внезапная необъяснимая тоска? Ах, если бы солнце не заходило, и не наступала ночь с ее тревожными сновидениями!
Прижавшись к Франсуа, Леа почувствовала, как дрожь пробежала по всему ее телу. «Ощущать рядом с собой трепещущее тело любимой, разделять с ней сиюминутное волнение — вот единственная истинная ценность жизни», — сказал себе Франсуа, обнимая Леа. Она подняла на него глаза. В лучах заходящего солнца девушка стояла, окруженная ореолом света, ослепительная и почти нереальная. Тень от их сплетенных в объятии фигур четко вырисовывалась на стене винного склада, у подножия которой цвели душистые белые розы. Аромат цветов настолько обострил взимное желание близости двух молодых людей, что в какое-то мгновение оба внезапно испытали наслаждение, и это еще больше взволновало их.