— Водку пьешь еще, или только шампанское? — Корсаков налил ей полстаканчика.
— Скажешь тоже: шампанское, — Лариса лихо опрокинула водку в густо накрашенный рот и с хрустом раскусила предложенное яблоко, — я теперь не Лариса. Да! Перед вами, уважаемый господин Корсаков, госпожа Флора, потомственная целительница, ведунья, колдунья, экстрасенс и еще там что-то такое… если интересно, могу дать визитку — там все написано.
— Да-а, — протянул Корсаков, — видать неплохо целителей кормят.
— Не жалуюсь. Хочешь — судьбу предскажу, хочешь — заговор отведу. А уж погадать, так это раз плюнуть.
— Нет, спасибо. Предпочитаю далеко в будущее не заглядывать — привык жить настоящим, — отказался Корсаков.
— Может встретимся, посидим, вспомним былое? — предложила Лариса, — наших видишь кого-нибудь?
— Леня-Шест появляется иногда, а так — всех растерял.
— Ну, Шестоперова приводи. Я теперь на Бауманской живу. Квартира большая. Гульнем, как бывало, а?
— Можно, — согласился Игорь.
Он записал телефон Ларисы. На прощанье они расцеловались и Лариса поплыла дальше, помахав восхищенно взирающим на нее художникам пухлой ладонью.
— Царственная женщина, — сказал один, причмокнув от восторга.
Эта встреча была прошедшей зимой и Корсаков без труда вспомнил номер телефона.
Трубку сняли быстро, томный голос принадлежал явно не Ларисе.
— Вас приветствует секретарь госпожи Флоры, могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— Можете, — подтвердил Корсаков, — если позовете Ларису.
— Госпожа Флора сейчас работает, но вы можете записаться на прием. Если вы назовете ваше имя…
— Игорь Алексеевич, — сказал Корсаков.
— Очень приятно. В девятнадцать часов…
— Вы мне просто адрес скажите, девушка, — прервал Игорь заученный монолог секретарши.
— Мы располагаемся по адресу: метро Бауманская, улица Спартаковская, из метро…
Корсаков записал адрес в блокнот, поблагодарил секретаршу и повесил трубку. «Еще, чего доброго, в очереди стоять придется к госпоже Флоре», — подумал он, спускаясь в метро.
До Бауманской он добрался за полчаса, сделав две пересадки: на Новослободской и на Курской. Выйдя из метро, перешел трамвайную линию, направляясь к Елоховской церкви, затем свернул на Спартаковскую. Лариса обосновалась в старом трехэтажном доме постройки начала двадцатого века. Во дворе густо росли тополя, дети ковырялись в песочнице, мамаши в сторонке покуривали, изредка оглядываясь на своих чад.
Корсаков поднялся на третий этаж по широкой лестнице с деревянными перилами, остановился возле двери, обитой черным дерматином, сверился с адресом и нажал кнопку звонка. В квартире прогудел гонг, дверь медленно приоткрылась на длину цепочки.
— Я вам звонил недавно, — сказал Корсаков.
— Игорь Алексеевич?
— Да.
Дверь захлопнулась и распахнулась вновь. Внутри царил полумрак из которого на Корсакова в ожидании уставилась высокая дородная девица, облаченная в темно-синее кимоно, расшитое блестками.
— Прошу вас, — девица отступила и плавно повела рукой, — госпожа Флора сейчас вас примет. Позвольте пока предложить вам ознакомится с прейскурантом цен на наши услуги.
— Вы позовите Ларису, а о ценах мы с ней договоримся, — нетерпеливо сказал Корсаков.
— Одну минуту, — казалось ничто не могло вывести девицу из полусонного состояния. Она повернулась к Игорю спиной и величаво скрылась в глубине квартиры.
Корсаков огляделся и одобрительно кивнул — на клиентов потомственной ведуньи Ларисы Мавриной задрапированные черной тканью стены, кованый фонарь вместо люстры и полумрак должны были оказывать соответствующее жилищу гадалки впечатление.
— Господи, наконец-то, — Лариса, распахнув руки для объятий, ворвалась в прихожую. Черное платье ее развивалось, прозрачный шлейф парил за спиной, звезды и полумесяцы на платье переливались и сверкали, — Корсаков, я уж думала, ты забыл. А где Шестоперов?
Корсаков утонул в ее объятьях. Стоявшая позади Ларисы секретарша скромно потупила глаза.
— Госпожа Флора, как это мило. Что вы согласились меня принять, — Корсаков склонился над ее рукой, — правда, я еще не успел ознакомиться с прейкурантом…
— Брось прикалываться, — прервала его Лариса, — Верочка, — она обернулась к секретарше, — прием на сегодня закончен, можешь идти домой.
— Хорошо, — кивнула девица и исчезла в комнате.
— Корсаков, где Шестоперова потерял?
— У Лени небольшие проблемы со здоровьем, — пробормотал Игорь, надеясь, что так и есть и проблемы у Лени небольшие.
— Перепил, что ли?
— Как тебе сказать…
Над ухом ударил гонг, Игорь вздрогнул от неожиданности.
— Верочка, — крикнула Лариса, — скажи, что приема нет.
Секретарша прошла к двери, набросила цепочку и загремела замком. Приоткрыв дверь, она подалась вперед.
В дверь внезапно ударили, секретарша отлетела назад, в щель просунулась рука в перчатке, нащупывая цепочку. Корсаков бросился к двери, налег плечом, пытаясь захлопнуть ее. Завизжала секретарша.
— Звони в милицию, — крикнул Игорь.
Лариса, подобрав подол, метнулась к висящему на стене телефонному аппарату, стилизованному под начало прошлого века. Корсаков налег на дверь, к нему присоединилась визжащая Верочка. Вдвоем им удалось захлопнуть ее. Игорь вытер пот, оглянулся. Лариса лихорадочно вертела диск телефона.
В дверь ударили чем-то тяжелым, она затрещала.
— Какого черта… — Лариса обернулась к Игорю.
— Это за мной, — сказал он.
— Ты что, бандитом стал?
— Долго объяснять. Леню Шестоперова они уже достали. В больнице он.
— А какого хрена ты их ко мне привел? — завопила потомственная ведунья.
— Что я, специально, что ли, — в свою очередь заорал Корсаков.
В дверь снова ударили, затрещал косяк, посыпалась штукатурка.
— Занято, — Лариса в сердцах бросила трубку, — Верка, набирай ноль-два. Иди сюда, Пикассо недоделанный, — она потащила Корсакова на кухню, — здесь черный ход, только он забит. Сможешь открыть?
Корсаков навалился на крашенную зеленой краской дверцу возле мойки. Дверь была хлипкая. Он разбежался от противоположной стены и ударил в дверь плечом. Она слетела с петель, он вывалился в пыльную духоту черного хода и поскакал по ступеням, прыгая через старые чемоданы и детские коляски.
— Корсаков, если мне дверь входную вынесут — сам делать будешь, — крикнула вслед госпожа Флора.
Выскочив на улицу, он бросился вниз по Спартаковской улице и остановился только на площади Разгуляй. Как они смогли его выследить? Впрочем, что теперь об этом думать. Лишь бы у Ларисы все обошлось.
Корсаков остановил частника и попросил отвезти его на Калининский проспект. Пожилой водитель понимающе кивнул.
— Меня тоже коробит от новых названий. Хотя и то сказать: какие же они новые, если уж лет десять как сменили старые? Молодежь и не помнит таких названий: Калининский проспект, площадь Дзержинского. Одних вождей скидываем, других ставим.
Они немного поспорили дорогой, стоит ли переименовывать Ульяновск в Симбирск, а Северодвинск в Молотовск. Сошлись на том, что пошли они все куда подальше, пусть переименовывают хоть что, лишь бы жить нормально можно было.
Корсаков расплатился и вышел возле кинотеатра «Октябрь», осмотрелся. На противоположной стороне проспекта, возле «Метелицы», как всегда тусовался народ. Вечер был теплым, безветренным. Небо было чистое, но о существовании звезд можно было только догадываться — рекламная подсветка погасила их, заменив огнями всех цветов радуги.
По подземному переходу Корсаков перешел проспект и углубился в Арбатские переулки. Большим Афанасьевским он прошел до Сивцева Вражка, дворами добрался до Плотникова переулка, где возле гостиницы его должен был ждать Федоров. Корсаков остановился в тени дома. В начале переулка, возле ресторана «Арбат-Италия», стояли несколько иномарок. Одна из них, «Опель» с затемненными стеклами, почему-то показалась Корсакову подозрительной. Он постоял, всматриваясь, но похоже, что в машине никого не было. Сам переулок был пуст, хотя справа, на Старом Арбате еще бурлила жизнь — оттуда доносилась музыка: пиликала гармошка, кто-то ревел в микрофон под караоке о том, как ему дороги подмосковные вечера, из ресторана доносился утомленный голос Тото Кутуньо. Ярко освещенный Арбат казался отсюда, из темного переулка, светлой рекой, наполненной бодростью и жизнью.