У Ландера не было знакомых арабов. Он принялся выискивать сообщения о собраниях американских арабов, сочувствующих делу палестинцев. Однако, посетив лишь одно такое собрание в Бруклине, он убедился, что арабы, имеющие американское гражданство, слишком законопослушны для его целей. На собрании обсуждались такие понятия, как «справедливость» и «права личности», а руководство организации призывало ее членов писать в конгресс. И Ландер не сомневался, что, начни он прощупывать их, пытаясь отыскать более воинственно настроенных, к нему тут же подкатится переодетый полицейский с передатчиком в штанине.
С демонстрациями в поддержку палестинцев в Манхэттене дело обстояло нисколько не лучше. На площади перед зданием ООН и на Юнион-сквер он обнаружил всего человек двадцать юнцов-арабов, зато евреев вокруг них было — что капель в море.
Нет, все это никуда не годилось. Ему нужен знающий свое дело и от жадности на все готовый мошенник с надежными связями на Ближнем Востоке.
И такого мошенника удалось найти. Ландер узнал имя Бенджамена Музи от знакомого летчика — пилота международных линий, который в футляре для бритвенных принадлежностей привозил Музи с Ближнего Востока пакетики с весьма интересным содержимым.
Контора Музи находилась в самом конце обшарпанного здания — старого склада — на Седжвик-стрит, в Бруклине. В мрачноватое помещение конторы Ландера провел очень крупный и очень дурно пахнущий грек. И пока они пробирались сквозь лабиринт ящиков и коробок, огромная лысина провожатого отражала тусклый свет редких лампочек на потолке. Только дверь конторы явно стоила дорого. Стальная, с двумя засовами и замком фирмы «Фокс». Прорезь для писем — на уровне живота посетителя и закрывается изнутри толстой металлической крышкой на прочных петлях; к тому же и она может быть заперта на задвижку.
Музи был невероятно толст. Он задыхался и постанывал, убирая со стула кипу счетов. Затем предложил Ландеру сесть.
— Что вам предложить? Может, хотите подкрепиться?
— Нет.
Музи осушил бутылку минеральной воды и выудил еще одну из холодильника. Бросил в бутылку две таблетки аспирина и сделал большой глоток.
— По телефону вы сказали, что хотите поговорить со мной по очень важному делу и весьма конфиденциально. Поскольку вы так и не сообщили мне своего имени, вы не возражаете, если я стану называть вас Хопкинс?
— Нисколько.
— Отлично. Итак, мистер Хопкинс, когда человек говорит «весьма конфиденциально», речь обычно идет о нарушении закона. Если это тот самый случай, у нас с вами ничего не выйдет. Вы меня поняли?
Ландер вынул из кармана пачку банкнот и положил Музи на стол. Музи не только не притронулся к деньгам, он даже не удостоил их взглядом. Ландер забрал деньги и направился к двери.
— Минуточку, мистер Хопкинс.
Музи махнул греку, тот подошел к Ландеру и тщательно обыскал его. Потом посмотрел на Музи и отрицательно покачал головой.
— Садитесь, пожалуйста. Спасибо, Салоп. Подожди пока за дверью.
Огромный грек вышел, закрыв за собой дверь.
— Отвратительное имя, — сказал Ландер.
— Да, но он ведь этого не сознает, — сказал Музи, отирая платком лицо. Он сложил пальцы домиком под подбородком и выжидательно посмотрел на Ландера.
— Я так понимаю, что вы — человек с весьма обширными связями.
— На самом деле я весьма обширный человек с гораздо менее обширными связями.
— Мне хотелось бы получить совет…
— Вы заблуждаетесь, мистер Хопкинс, если полагаете, что, разговаривая с арабом, нужно обязательно быть по-арабски многословным и говорить обиняками. Тем более что в большинстве случаев вам, американцам, недостает утонченности, это делает ваше многословие совершенно неинтересным. Моя контора не прослушивается. У вас микрофона тоже явно нет. Так что давайте выкладывайте, что у вас там.
— Мне нужно, чтобы мое письмо доставили начальнику разведки «Аль-Фатаха».
— И кто же это такой?
— Мне это неизвестно. Вы можете это узнать. Мне сказали, что в Бейруте вы можете практически все. Письмо будет запечатано особым образом и должно быть доставлено нераспечатанным.
— Само собой разумеется. — Музи смотрел на Ландера, полуприкрыв глаза тяжелыми веками, словно черепаха.
— Вы думаете, это будет письмо-бомба? Ничего подобного. Вы сможете проследить — с расстояния в десять шагов — как я буду вкладывать письмо в конверт. Вы сможете даже лизнуть полоску клея на клапане конверта, а я потом запечатаю его особым образом.
— Видите ли, я имею дело с людьми, которых интересуют деньги. Те, кого интересует политика, очень часто забывают платить по счетам. А то еще и ухлопают тебя же из-за собственной несостоятельности. Не думаю, что…