Концессию, конечно, не подписали. Англичане начали было угрожать своим правительством, говоря, что в последний момент нельзя прерывать ход почти завершенного дела. Но член коллегии, только раз взглянувший на чертеж, совершенно изменил свое отношение к сдаче участка. Подумать только, что компания международных аферистов чуть не отбила у рабочей страны целое состояние! Да к тому же поведение англичан сильно пахло обыкновенной уголовной ответственностью.
Работа в «Черном поселке» закипела. Привезли новые усовершенствованные машины, установленные у вновь открытой залежи. Уголь действительно оказался лучшего качества — «с таким углем и умирать не надо» — говорили рабочие, мигом забывшие свои прежние неудовольствия. Да и число несчастных случаев при работе в породе высшего сорта сошло почти на нет.
Что же касается кассира, то в вечер описанных событий его нашли крепко спящим в дальней комнате уединенного домика англичан. А потом кассир исчезает. Последний его след мы находим в книге арестованных в тюрьме ГПУ. Да еще в процессе английской каменноугольной фирмы довольно часто фигурировала его фамилия.
А главный герой всего приключения Петр Жарков? Через несколько дней среди толпы рабочих, направляющихся к месту прорытия новой шахты, каждый желающий мог увидеть его широкую спину и круглую, стриженую голову. И только одним отличался он от прежнего скромного забойщика — тем, что на темной материи его куртки алела маленькая шелковая ленточка. Это был орден Красного Знамени, выданный Жаркову за самоотверженное расследование дела английской фирмы.
И на этом кончается повесть о черном золоте.
АМЕРИКАНСКИЕ ФАШИСТЫ
Повесть с приключениями
Еще за много дней до фактического объявления стачки всем было ясно, что на мирный, спокойный Тауншир — один из центров американской металлургии — надвигается что-то исключительное. На заводах и в рабочих клубах устраивались частые сходки, отдельные рабочие таинственно переглядывались и перешептывались между собой, а в газете «Ред пейпр» — официозе «Индустриальных рабочих мира» — начали ежедневно появляться передовицы, призывающие читателей к решительности и классовой солидарности. Что- то назревало и готовилось.
А причины к этому назреванию были: расцвет американской промышленности кончился, наступала полоса затяжных кризисов. Время высокой заработной платы прошло безвозвратно, расценки снова понизили на 10 %. Это было уже слишком. Рабочие сталелитейного завода направили в правление своих представителей с требованием повышения заработной платы.
Правление отказало. Стоя перед недоступными, наглухо закрытыми дверьми кабинета секретаря, восемь делегатов — членов Союза индустр. рабочих мира — решились немного поворчать и не сразу ушли после решительного ответа.
На следующий день, придя на работу, по обыкновению, в 7 часов утра, все восемь были вызваны в контору и получили там свои расчетные книжки с пожеланием найти место, где им будут платить лучше, чем здесь.
И в 7 1/2 они все стояли на улице, в последний раз созерцая высокие заводские ворота, навсегда закрывшиеся для них.
С этими воротами — это отлично знали выброшенные на улицу — для них закрылись тысячи других заводских ворот на много миль в окружности. Правление сталелитейного завода было пайщиком «Центрального соединенного треста Северной Америки».
Этому тресту принадлежали все заводы и предприятия огромного города с его многочисленным населением. И ни один из этих заводов не захочет взять неблагонадежных субъектов, посмевших нарушить спокойствие своих хозяев. Смерть с голоду или путешествие за несколько сот верст в поисках новой работы — вот что предстояло восьмерым бывшим делегатам!
А в тот же день, несколько часов спустя, на заседании пайщиков треста рассматривалось предложение о новом, пятипроцентном уменьшении зарплаты. Предложение было одобрено и принято к исполнению.
Это было днем 27 сентября 1926 года. Город жил полной жизнью. Звенели и грохотали асфальтовые мостовые под грузом тысяч воющих и хрипящих автомобилей, трамваев и автобусов. Мягко содрогались железобетонные тела заводов, наполненные людьми-автоматами, под лязг и шум быстро исполняющими свое дело. Двигались огромные руки паровых кранов, поднимая все новые и новые партии грузов, подвозимых электрическими поездами, бегущими по сети рельс, густой паутиной опутавших город. А по вечерам яркий свет электрических реклам и круглых ламп освещал улицы, наполненные «отдыхающей» публикой, и подземные шахты, кочегарни и мастерские, работа в которых продолжается днем и ночью.