Человек на постели лежал в свободной позе отдыхающего, откинувшись забинтованной головой на широкую подушку. Когда Жарков подошел ближе, он увидел ярко-красное пятно, медленно расплывающееся на белом полотне ночной рубашки. Человек в постели был мертв.
И сам Жарков, и сбежавшиеся на выстрел соседи, и прибывшая несколькими минутами позже милиция не слишком много помогли расследованию таинственного убийства. После рассказа Жаркова решили одно: кто-то хотел заставить Бабина замолчать на самом интересном месте его рассказа. Но, с другой стороны, кому было интересно следить за бедным умирающим шахтером? Под окном нашли следы двух огромных и, очевидно, сильно потрепанных сапог. Следы эти шли по сырой дороге и исчезали в густой тропе, по направлению к лесу. Может быть, кто-нибудь из прежних врагов убитого? Все знали, что многие завидовали Бабину за его слишком близкое знакомство со смазливой лавочницей, жившей за околицей Черного поселка. У убитого часто бывали бурные столкновения со многими менее удачливыми ухаживателями Маши. Но перебранка и драка одно, а убийство, особенно убийство умирающего, это — совершенно другое. Было невероятно, чтобы кто-нибудь из ребят решился на такое никчемное кровавое дело.
Но еще невероятнее было то, что упорно утверждал взволнованный и необыкновенно разговорчивый в эту ночь Жарков.
У Жаркова, убежденного члена РКП, был какой-то болезненный нюх на всякого рода преступления. Уже во время гражданской войны этот нюх помог ему совершенно случайно распутать одно темное и необыкновенное дело организации эстонских шпионов. Его работа шахтера не притупила в нем этого нюха. Он даже ошибочно предполагал во всех таинственных событиях руку, враждебную Советской власти. У умершего была какая-то тайна. Здесь был замешан спец-интеллигент. Какая тайна? Кто мог хотеть, чтобы эта тайна осталась невыговоренной? Что бормотал умирающий о золоте и о богатой жизни? Нужно расследовать это дело! На все предположения товарищей, что больной просто бредил, Жарков отвечал упрямым покачиванием головы.
Соседи уже давно разошлись по домам, убитого отправили в мертвецкую, а Жарков все еще сидел, не раздеваясь, на кровати в своей комнате с черным разбитым окном. Он не мог заснуть. Этот мрак, напирающий со всех сторон, казался ему не только простым мраком. Это та тьма злобы, невежества и предательства, которые отовсюду окружают молодую, горящую ярким пламенем коммунизма страну. Со всех сторон тянутся цепкие щупальца капитализма, наружно мирного, но внутренне всегда жаждущего примять и загасить этот яркий свет. Жаркову казалось, что он видит бесформенные черные лица и руки чудовищ, прижавшихся к стеклам и готовых броситься на него.
А может быть, это просто его разгоряченное воображение? Нет никаких тайн и секретных организаций? Есть просто горячечный бред умирающего и поздняя месть какого-нибудь обманутого бродяги?
К утру Жарков решился. Убитый имел тесную связь с Марьей-лавочницей. Он говорил, что она знает что-то относящееся к его тайне. У нее есть какой-то документ. Он пойдет и выяснит все, хотя бы его подняли на смех все товарищи и сама Маша. Жарков накинул кожаную куртку, надвинул фуражку на глаза и вышел из своего печального опустелого жилья.
Осеннее, мутно-серое небо только что слегка порозовело со стороны восходящего солнца. Между двумя рядами низеньких, пропитанных угольной пылью домиков с железными, покрытыми тем же угольным налетом зелеными крышами расстилалась ровная, немощеная улица. Кое-где чинно топтались куры и слабо рявкали полусонные собаки. Двери некоторых изб были открыты. На порогах показывались хозяева — степенные забойщики, откатчики и землекопы — товарищи Жаркова по подземной работе. Поселок медленно просыпался.
Вот и конец поселка. Желто-серая вытоптанная лощина, покато спускающаяся к речке. Жарков ускорил шаг. Вот и дом лавочницы — продолговатый, прочный сруб с четырьмя большими окнами на двор и полустертой вывеской над ними. Жарков тихонько стукнул в завешенное тряпкой окно.
Ни звука. Он подождал несколько минут и, поднявшись на крыльцо, немного сильней постучался в дверь. После второго удара кулаком дверь немного подалась внутрь. Странно, лавочница всегда запирает ее на ночь. Может быть, она уже ушла? Но еще вчера она не могла даже встать, чтобы повидаться с умирающим Бабиным. Жарков толкнул дверь и вошел в темные, душные сени.