Бенджамин Блэк
Черноглазая блондинка
Джозефу Айзеку и Руби Эллен
Это был один из тех летних вторничных вечеров, когда начинаешь задумываться, не перестала ли Земля вращаться. Телефон на моем столе выглядел так, словно думал, что за ним следят. По улице под пыльным окном моей конторы проносились машины, а по тротуару неторопливо шествовало несколько почтенных обитателей нашего прекрасного города, в основном мужчины в шляпах, которые никуда не спешили. Я наблюдал за женщиной на углу Кауэнги и Голливуда, ожидающей переключения светофора. Длинные ноги, тонкий кремовый жакет с высокими плечами, тёмно-синяя юбка-карандаш. На ней также была шляпка, такая маленькая, что казалось, будто маленькая птичка опустилась в её волосы и свила там гнездо. Она посмотрела налево, направо и ещё раз налево — должно быть в детстве она была очень послушной девочкой, — а затем пересекла залитую солнцем улицу, грациозно ступая по собственной тени.
До сих пор было не самое удачное время. Я неделю играл роль телохранителя у парня, который прилетел из Нью-Йорка. У него был синий подбородок, золотой браслет и кольцо на мизинце с рубином величиной с бойзенову ягоду.[1] Он сказал, что он бизнесмен, и я решил ему поверить. Он волновался и сильно потел, но всё обошлось, я получил обещанное. Потом Берни Олс из офиса шерифа связал меня с милой маленькой старушкой, чей сын-наркоман украл редкую коллекцию монет её покойного мужа. Приелось немного поработать мускулами, чтобы её вернуть, но ничего серьёзного. В деле была монета с головой Александра Македонского, и ещё одна, с профилем Клеопатры, с её большим носом — и что все в ней только находят?
Звук зуммера возвестил, что наружная дверь открылась, и я услышал, как женщина пересекла приёмную и на мгновение остановилась у двери моего кабинета. Стук высоких каблуков по деревянному полу всегда что-то возбуждает во мне. Я уже собирался предложить ей войти своим особым низким голосом — вы-можете-мне доверять-я-детектив, — когда она всё равно вошла, не постучав.
Она была выше, чем казалась, когда я увидел ее из окна, высокая и стройная, с широкими плечами и стройными бедрами. Другими словами, мой тип. На ней была шляпка с вуалью, изящная маска из крапчатого чёрного шелка, которая заканчивался над кончиком носа — и это был очень хороший кончик для очень красивого носа, аристократичного, но не слишком узкого и не слишком длинного, и совсем не похожего на гигантский нос Клеопатры. На ней были перчатки до локтей, бледно-кремовые в тон жакету, сшитые из шкуры какого-то редкого существа, которое всю свою непродолжительную жизнь изящно резвилось на альпийских утёсах. У неё была хорошая улыбка, дружелюбная, насколько это было возможно, и немного кривоватая в привлекательно сардонической манере. Её волосы были белокурыми, а глаза — чёрными, чёрными и глубокими, как горные озёра. Блондинка с чёрными глазами — такое сочетание встречается нечасто. Я старался не смотреть на её ноги. Очевидно, что бог вторничных вечеров решил, что меня надо приободрить.
— Моя фамилия Кавендиш, — сказала она.
Я пригласил её сесть. Если бы я знал, что она придет навестить меня, я бы расчесал волосы и приложил бы по капле одеколона за мочки ушей. Но теперь ей придётся принять меня таким, какой я есть. Ей, казалось, не слишком понравилось увиденное. Она села перед моим столом на стул, на который я ей указал, и сняла перчатки палец за пальцем, изучая меня своими твёрдыми чёрными глазами.
— Чем могу быть полезен, мисс Кавендиш? — спросил я.
— Миссис.
— Простите — миссис Кавендиш.
— Один мой друг рассказал мне о Вас.
— Ах, да? Надеюсь, что-то хорошее.
Я предложил ей «кэмел», который держу для клиентов в коробке на столе, но она открыла свою лакированную кожаную сумочку, достала серебряный портсигар и открыла его большим пальцем. «Собрание блэк рашн» — что же ещё? Когда я чиркнул спичкой и протянул её через стол, она наклонилась вперед и, опустив ресницы, слегка коснулась кончиком пальца тыльной стороны моей ладони. Я восхитился её жемчужно-розовым лаком для ногтей, но не сказал об этом. Она откинулась на спинку стула, скрестила ноги под узкой синей юбкой и снова окинула меня холодным оценивающим взглядом. Она не торопилась, решая, как быть со мной.
— Я хочу, чтобы Вы кое-кого нашли, — сказала она.
— Конечно. И кого?
— Человека по имени Питерсон — Нико Питерсона.
— Ваш друг?
— Он был моим любовником.
Если она ожидала, что в шоке я проглочу зубы, то была разочарована.
— Был? — спросил я.
— Да. Он исчез как-то таинственно, даже не попрощался.
— Когда это случилось?
— Два месяца назад.
Почему она так долго ждала, прежде чем прийти ко мне? Я решил не спрашивать её, во всяком случае, пока. У меня возникало странное чувство, когда на меня смотрели эти холодные глаза из-за прозрачной черной сетки вуали. Это было похоже на наблюдение через потайное окно; наблюдение и оценка.
— Вы говорите, он исчез, — сказал я. — Имеете в виду — из Вашей жизни или вообще?
— Похоже, и то, и другое.
Я ждал продолжения, но она лишь откинулась ещё на дюйм или около того и снова улыбнулась. Эта улыбка была похожа на то, как будто она давным-давно подожгла спичку, а потом оставила тлеть её в одиночестве. У неё была красивая верхняя губа, выпуклая, как у ребёнка, мягкая и немного припухшая, как будто она в последнее время много именно целовалась, а не целовала младенцев. Она, должно быть, почувствовала мое беспокойство по поводу вуали, подняла руку и убрала её с лица. Без неё глаза стали ещё более выразительными, оттенка блестящего чёрного тюленя, это заставило что-то застрять у меня в горле.
— Расскажите мне о нём, — попросил я, — о Вашем мистере Питерсоне.
— Высокий, как и Вы. Тёмные волосы. Красивый, в каком-то смысле хрупкий. Носит дурацкие усы в стиле Дона Амичи.[2] Одевается красиво, или одевался, когда у меня ещё было право голоса.
Она достала из сумочки короткий мундштук из чёрного дерева и вставила в него «блэк рашн». Ловкие тонкие пальцы, но сильные.
— А чем он занимается? — спросил я.
Она взглянула на меня со стальным блеском в глазах.
— Вы имеете в виду, чем зарабатывает на жизнь? — Она задумалась над этим вопросом.
— Он видится с людьми, — сказала она.
На этот раз я откинулся на спинку стула.
— Что Вы имеете в виду? — спросил я.
— Только то, что я говорю. Практически каждый раз, когда я его видел, он собирался срочно уехать. «Я должен увидеть этого парня». «Мне нужно повидать одного парня.» — Она была хорошей имитаторшей у меня начинал складываться образ мистера Питерсона. Получалось, что он был не в её вкусе.
— Значит, деловой человек, — сказал я.
— Боюсь, что эта его деловитость мало что давала. Во всяком случае, не те результаты, которые можно было бы заметить, или, во всяком случае, могла бы заметить я. Если вы спросите его, он скажет вам, что он агент, работающий со звёздами. Люди, с которыми он должен был срочно встретиться, обычно были связаны с одной из студий.
Интересно, как она постоянно меняла времена. И всё-таки у меня сложилось впечатление, что он для неё, эта птаха Питерсон, — в прошлом. Так почему же она хотела его найти?
— Он связан с кинобизнесом? — спросил я.
— Я бы не сказала «связан». Так, лёгкое касание по краю кончиками пальцев. Он добился кое-какого успеха с Мэнди Роджерс.
— Мне должно быть известно это имя?
— Старлетка-инженю,[3] как сказал бы Нико. Представьте себе Джин Харлоу[4] с полным отсутствием таланта.
— А у Джин Харлоу был талант?
Она улыбнулась.
— Нико твёрдо убежден, что все его гуси, на самом деле, лебеди.
Я достал трубку и набил её. Меня поразило, что в табачной смеси, которую я использовал, было немного «кавендиша».[5] Я решил не делиться с ней этим счастливым совпадением, представив себе пресыщенную улыбку и презрительную усмешку в уголке рта, с которыми она его встретит.
— Давно Вы знаете Вашего мистера Питерсона? — спросил я.
— Не очень.
— Насколько — не очень?
Она пожала плечами, что потребовало от неё частично приподнять правое плечо.
— Год? — Она произнесла это как вопрос. — Дайте подумать. Мы познакомились летом. Может быть, в августе.
— Где это было? Я имею в виду, что вы встречались.
— Клуб «Кауилья». Знаете это место? Это в Пэлисэйдс. Площадки для игры в поло, плавательные бассейны, множество ярких, блестящих людей. В такие места с воротами с электрическим замком не пускают таких ищеек, как ты.
Последнее она не произносила, но я, тем не менее, расслышал.
— Ваш муж знает о нём? О Вас и Питерсоне?
— На самом деле, я не могу сказать.
— Не можете или не хотите?
— Не могу. — Она взглянула на кремовые перчатки, которые положила себе на колени. — У нас с Кавендишем… как бы это сказать? Договорённость.
— О чём именно?
— Вы неискренни, мистер Марлоу. Я уверена, вы прекрасно понимаете, о каком соглашении я говорю. Мой муж любит пони для поло и официанток для коктейлей, и не обязательно в таком порядке.
— А Вы?
— Мне многое нравится. Мистер Кавендиш реагирует на музыку в зависимости от настроения и степени опьянения. Либо его тошнит, либо он смеется. Но далеко не мелодичным смехом.
Я встал из-за стола, взял трубку и подошёл к окну, глядя в никуда. В офисе в здании через улицу секретарша в клетчатой блузке и наушниках от диктофона склонилась над пишущей машинкой и что-то выстукивала. Я несколько раз встречался с ней на улице. Милое личико, застенчивая улыбка; из тех девушек, что живут с матерью и готовят мясной рулет на воскресный обед. Это город одиноких.
1
Бойзенова ягода — гибрид малины, ежевики и логановой ягоды. Встречаются также названия ежемалина, бойсен-ягода, бойсенова ягода, бойсен бери, бойзен берри.
3
Старлетка — юная актриса-знаменитость; инженю — актёрское амплуа, наивная девушка. Реже «инженю» называют исполнителей ролей неопытных, наивных молодых мужчин.
4
Джин Харлоу (англ. Jean Harlow), урождённая Харлин Харлоу Карпентер (англ. Harlean Harlow Carpenter; 1911–1937, Лос-Анджелес, Калифорния) — американская киноактриса, кинозвезда и секс-символ 1930-х годов. Из-за цвета волос её называли «Платиновая блондинка» — Харлоу являлась первой голливудской дивой, которая носила это прозвище. Основными чертами её экранного образа были чувственность и яркая сексуальная привлекательность.