Он подошёл к кровати и положил свою черную сумку на покрывало.
— Что это было? — спросил он. — Героин?
— Да, — тихо ответила Клэр. — Думаю, да.
Лоринг пощупал у Эверетта пульс, приподнял веки, посмотрел на зрачки, положил руку грудь и пару раз легонько надавил. Кивнул и достал из сумки шприц для подкожных инъекций.
— Я дам ему дозу адреналина, — сказал он. — Он скоро придет в себя.
— Вы хотите сказать, что это не… не серьёзно? — спросила Клэр.
Он бросил на неё злобный взгляд. Его глаза, казалось, съеживались в глазницах, когда он был зол или возмущен, что случалось довольно часто.
— Дорогая моя, — сказал он, — сердцебиение Вашего брата меньше пятидесяти, а дыхание меньше двенадцати. Мне кажется, что сегодня ночью он был на грани смерти. К счастью, он молод и относительно здоров. Однако, — он перевернул вверх дном ампулу с прозрачной жидкостью и проткнул резиновый колпачок кончиком шприца, — если он и дальше будет потакать этой привычке, она почти наверняка убьёт его, и скорее раньше, чем позже. Есть люди, которые могут жить с героиновой привычкой — они живут плохо, но они живут, — но Ваш брат, я ясно вижу, не из таких.
Он вонзил иглу в руку Эверетта и взглянул на Клэр:
— Он слаб. У него на лице написана слабость. Вы должны отвезти его в клинику. Я могу дать Вам несколько имён, людей, которым можно позвонить, мест, куда можно поехать и осмотреться. Иначе, без малейшего сомнения, Вы его потеряете. — Он вытащил иглу и убрал её в сумку вместе с пустым флаконом. Он снова повернулся к Клэр:
— Вот моя визитка. Позвоните мне завтра.
Клэр снова села на край кровати, сложив руки на коленях. Она выглядела так, словно кто — то её ударил. Её брат пошевелился и застонал.
Лоринг резко отвернулся.
— Я Вас провожу, — сказал я.
Он холодно посмотрел на меня.
Мы спустились через тёмный дом. Лоринг был одним из тех людей, чьё молчание красноречивее, чем слова. Я чувствовал, как от него волнами исходят презрение и ненависть. Не моя вина, что жена бросила его и теперь хочет выйти замуж за меня.
Мы прошли через темную оранжерею и вышли в ночь. Туман лип к моему лицу, как мокрый шарф. В море на мачте чьей-то лодки, стоявшей на якоре, мерцал огонёк. Лоринг открыл дверцу своей машины, бросил туда сумку и повернулся ко мне.
— Не понимаю, почему ты всё время появляешься в моей жизни, Марлоу, — сказал он. — Мне это не нравится.
— Мне самому это не очень нравится, — сказал я. — Но я благодарен Вам за то, что Вы пришли сюда сегодня. Вы думаете, он мог умереть?
Он пожал плечами:
— Как я уже сказал, он молод, а молодые люди, как правило, переживают всевозможное саморазрушение.
Он уже собирался сесть в машину, но остановился.
— Что тебя связывает с этой семьей? Я бы сказал, что вы вряд ли находитесь на одном социальном уровне.
— Я выполняю кое-какую работу для миссис Кавендиш.
Он издал звук, который кто-нибудь другой мог бы принять за смех.
— У неё, должно быть, очень большие неприятности, если ей пришлось обратиться к тебе.
— У неё нет никаких неприятностей. Она наняла меня, чтобы я нашёл кое-кого из её друзей.
— Почему она не обратилась в полицию?
— Это личное дело.
— Да, ты хорошо умеешь совать нос в чужую личную жизнь, не так ли?
— Послушайте, док, — сказал я, — я никогда сознательно не причинял Вам вреда. Мне жаль, что Ваша жена Вас бросила…
Я почувствовала, как он напрягся в темноте.
— Как ты смеешь говорить о моём браке?
— Не знаю, как, — устало сказал я. — Но я хочу, чтобы Вы знали: я не желаю Вам зла.
— Ты думаешь, это имеет для меня значение? Ты думаешь, что что-то в тебе представляет для меня хоть малейший интерес?
— Нет, пожалуй, нет.
— Кстати, что у тебя с лицом?
— Один парень ударил меня стволом пистолета.
Он снова холодно рассмеялся:
— Ты имеешь дело с приятными людьми.
Я сделал шаг назад:
— В любом случае, спасибо, что пришли. Если вы спасли чью-то жизнь, это не может оказаться плохим делом.
Казалось, он хотел сказать что-то ещё, но вместо этого сел в машину, захлопнул дверцу, завёл мотор и быстро дал задний ход, затем проскользил вперёд по гравию и исчез.
С минуту я стоял в сырой темноте, подняв к небу изуродованное лицо и вдыхая солёный ночной воздух. Я подумал было вернуться в дом, но потом решил этого не делать. Мне больше нечего было сказать Клэр, во всяком случае, сегодня. Но она вернулась в мою жизнь. Ну да, вернулась.
Когда я был молод, пару тысячелетий назад, я думал, что знаю, что делаю. Я знал о капризах мира — козёл танцует, как он любит делать с нашими надеждами и желаниями, — но, когда дело касалось моих собственных действий, я был совершенно уверен, что сижу на водительском сиденье прямо, крепко держа руль обеими руками. Теперь я знаю другое. Теперь я знаю, что решения, которые мы думаем, что принимаем, на самом деле принимаются только задним числом, и что в то время, когда всё происходит на самом деле, всё, что мы делаем, — это плывём по течению. Меня не очень беспокоит осознание того, как мало я контролирую свои дела. Большую часть времени я доволен тем, что скольжу по течению, погружая пальцы в воду и щекоча странную рыбу, которая не в своей стихии. Однако бывают случаи, когда я жалею, что не предпринял хоть каких-то усилий, чтобы заглянуть вперёд и просчитать последствия того, что я делаю. Я размышляю о своём втором посещении клуба «Кауилья», которое, могу с уверенностью сказать, будет чертовски сильно отличаться от первого…
Был полдень, и там было полно народу. Шёл какой-то съезд и среди бугенвиллей слонялось множество мужчин с высокими стаканами в руках, в основном стариков в цветных рубашках и клетчатых бермудах,[83] не все из них твёрдо держались на ногах. Все они были в красных фесках, похожих на перевернутые цветочные горшки с кисточками. Дергающийся привратник Марвин позвонил в кабинет управляющего и помахал мне рукой. Я оставил «олдс» под тенистым деревом и направился к клубу. На полпути я встретил юного-пожилого парня, который заговорил со мной в прошлый раз. Он сгребал листья с дорожки. Казалось, он не узнал меня. Я всё равно его поприветствовал.
— Капитан Крюк здесь? — спросил я.
Он бросил на меня нервный взгляд и продолжил орудовать граблями. Я попробовал ещё раз:
— Как поживают сегодня Потерянные Мальчики?
Он упрямо покачал головой.
— Я не должен с тобой разговаривать, — пробормотал он.
— Неужели? Кто сказал?
— Ты знаешь.
— Капитан?
Он настороженно поглядывал то туда, то сюда.
— Тебе не следовало упоминать его, — сказал он. — Из-за тебя у меня будут неприятности. — Ну, я бы не хотел этого. Только…
Позади нас раздался голос:
— Ламарр? Разве я не говорил тебе не надоедать посетителям?
Ламарр вздрогнул и сделал увёртливое движение плечами, словно ожидая удара. Флойд Хэнсон подошел, как обычно, засунув руку в карман свежевыглаженных брюк. Сегодня он был одет в светло-голубой льняной пиджак, белую рубашку и галстук-шнурок с головой быка, вырезанной из какого-то блестящего черного камня.
— Здравствуйте, мистер Хэнсон, — сказал я. — Ламарр вовсе не надоедает.
Хэнсон кивнул мне со своей кривой улыбочкой, положил руку на плечо Ламарра, одетого в хаки, и тихо сказал ему:
— А теперь беги, Ламарр.
— Конечно, мистер Хэнсон, — запинаясь, ответил Ламарр. Он бросил на меня взгляд наполовину обиженный, наполовину испуганный. А затем он зашаркал прочь со своими граблями на буксире. Хэнсон смотрел ему вслед со снисходительным выражением лица.
— У Ламарра доброе сердце, — сказал он, — только он фантазёр.
— Он думает, что вы капитан Крюк, — сказал я.
Он кивнул, улыбаясь.
— Не знаю, откуда он знает про Питера Пэна. Наверное, кто-то когда-то читал ему эту повесть, а может, его водили смотреть постановку. В конце концов, даже у ламарров этого мира были матери. — Он повернулся ко мне. — Чем могу быть полезен, мистер Марлоу?
— Вы слышали о Линн Питерсон? — спросил я.
Он нахмурился.
— Да, конечно. Трагическое происшествие. Кажется, Ваше имя встречалось в сообщениях о её смерти в газетах?
— Возможно. Я был с ней, когда убийцы забрали её.
— Понимаю. Представляю, каково Вам было.
— Да, — сказал я. — «Каково», подходящее слово.
— Почему они «забрали её», как Вы выразились?
— Они искали её брата.
— Даже если он мертв?
— Мёртв ли?
Хэнсон ничего на это не ответил, только посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом, наклонив голову набок.
— Вы пришли, чтобы задать мне ещё несколько вопросов о Нико? — спросил он. — На самом деле мне больше нечего Вам сказать.
— Знаете парня по имени Лу Хендрикс? — спросил я.
Он задумался.
— Это у которого казино в пустыне? Я с ним встречался. Он бывал здесь в клубе раз или два.
— Он не член клуба?
— Нет. Он был тут как гость.
На другой стороне лужайки участники съезда издали неровные возгласы приветствия. Хэнсон посмотрел в их сторону, прикрыв глаза ладонью. — Как видите, сегодня у нас «шрайнеры».[84] Проводят благотворительный турнир по гольфу. Они, как правило, становятся немного шумными. Не хотите ли выпить?
— Думаю, это не повредит. Только если это не чай.
— Присаживайтесь, мистер Марлоу, — сказал Хэнсон. Он подошёл к буфету, на котором стояли бутылки.
— Что Вам предложить? — спросил он.
— Виски вполне устроит.
Он порылся в бутылках.
— У меня тут есть немного «олд кроу» — подойдёт? Сам я предпочитаю мартини.
Он налил мне неразбавленного, добавил несколько кубиков льда, подошёл и протянул мне стакан. Я сидел на аккуратном диванчике со скошенными деревянными ножками и высокой спинкой.
84
Shriners или A.A.O.N.M.S.