- После аварии ты так изменилась! – с сожалением произнёс Сергей. – В тебе появились резкость и язвительность, ты заразилась от Желе, все в больнице о её колкости наслышаны, хотя отец говорит, что специалист она от бога. Не теряй, Умняшка, своей мягкости, прошу тебя!
- Хочешь сказать, покладистости? - хмыкнула Марьяна в ответ. – Надеюсь, я сохраню её, но не в отношении тебя. – Заметив неподдельное разочарование и обиду на лице парня, посмотрела со всей серьёзностью в его опечаленные глаза и уже как можно мягче произнесла: - Давай, Серёжа, не будем ссориться, ты прав, я злюсь на всех, у меня трудное сейчас время, но я хочу во всём разобраться сама. И помощь мне пока ни от кого не требуется. – Помолчала и добавила: - А Желе, между прочим, прекрасный человек! А жёсткость её – это обыкновенная маска. А в груди у неё – тонкая чувствительная душа.
Возвращаясь из университета, Марьяна неожиданно увидела возле своего подъезда Илью. Он был в той же дублёнке, что и в аэропорту, и норковой шапке-ушанке, которую купил прошлой зимой.
- Ты? – искренне удивилась она. – Что тебе здесь потребовалось вдруг?
Зеленовато-серые глаза сверкнули гневом и раздражением.
- Вот уже два дня не могу дозвониться до тебя! Почему ты не перезваниваешь? Я матери твоей звонил, она сказала, что ты у подруги, но телефон её не дала. Нам нужно поговорить! – нервно выпалил одним духом.
- Хорошо! – согласилась Марьяна. – Поднимемся ко мне.
На лестничной площадке их встретила сгорающая от любопытства Дуська, скорее всего, увидела их из своего окна на кухне.
- О, как я рада, что вы живы, господин Оленев! – заверещала, хлопая накрашенными ресницами и складывая почти после каждого слова губы бантиком, неумело изображая томную дореволюционную барышню. – Значит, скоро я вас увижу на экране! Какое счастье! Я всегда смотрю ваши передачи. А когда вы разбились на самолёте, я рыдала несколько дней…
Илья широко улыбнулся ей в ответ.
- Мне повезло, я не попал в разбившийся самолёт, но мне приятно, что вы переживали!
Едва отделавшись от надоедливой старушки, супруги, наконец, скрылись от неё в квартире. Сняв верхнюю одежду, они, не сговариваясь, направились на кухню. Марьяна поставила чайник на плиту.
- Я буду кофе, - распорядился Илья, усаживаясь за стол в углу возле окна.
- Хорошо, но у меня только растворимый, причём самый дешёвый! – с вызовом в голосе ответила Марьяна. – Сама я всегда пью чай.
Чуть сморщившись, он кивнул:
- Согласен и на растворимый.
Скрестив руки на груди, откинулся на спинку стула и принялся молча наблюдать за женой, как та достаёт из настенного шкафчика голубые фарфоровые чашки и блюдца, сахар, печенье и банку с растворимым кофе, который наверняка куплен бабушкой, к тому же, может, года два-три назад.
Ещё в аэропорту Илья заметил, что Марьяна сильно похудела. Более чёткими и выразительными стали скулы, а щёки впали. Смуглая кожа, имеющая обычно нежно-коричневый оттенок, несколько побледнела, отчего большие антрацитовые глаза казались преогромными и сияли беспокойным светом.
Она постриглась, кажется, её причёска называется каре-бобом. И как ни гордился прежде Илья длинными шелковистыми волосами жены, невольно пришлось ему признать, что теперешний их вид – почти до плеч, с удлинёнными боковыми прядями и густой гладкой чёлкой на бок – делает её взрослее, современнее и ещё красивее, чем была. Поскольку раньше свои волосы она чаще всего заплетала во французскую косу, сейчас они красиво окаймляли нежное личико, подчёркивая живым блеском и чернотой правильность черт и прямоту аккуратного носика.
На ней был дешёвый, несколько мешковатый синий с чёрными вставками флисовый жакет на молнии, который почти полностью прикрывал бёдра, обтянутые серо-голубыми джинсами. Зачем Марьяна его носит, мелькнуло у него в голове, жакет скрадывает её стройную фигурку, а ведь у неё много красивой дорогой одежды, которую он покупал. Почему влезла в старьё, приобретённое ещё до их свадьбы?
Также обратил внимание, что и верхнюю одежду жена теперь предпочитает старую, досвадебную: носит китайский ширпотребовский сиреневый пуховик вместо дублёнки и норковой шубки, подаренных им ей. Их она почему-то оставила в его квартире.
- Ты зачем переехала сюда? – спросил, хмуро оглядывая кухню. – Здесь пора всё перекрасить, переклеить и поменять.
Марьяна молча, словно не услышала вопроса, и нисколечко не торопясь налила кипяток в чашки, опустила в одну пакетик чая для себя, в другую, не спрашивая гостя, положила две ложечки кофе и поставила её перед ним. И уж потом, посмотрев прямо ему в глаза, произнесла спокойно и тихо: