Дэлбээ рассмеялась.
― А может, я научу тебя вышивать, маленькая всадница? ― рассмеялась женщина и, отложив шитье схватила внучку за талию и принялась щекотать. Мелексима радостно смеялась, а потом вывернулась и побежала к дедушке, который зашел в дом. Девочка в свои семь едва доходила ему до пояса. Она, смеясь, прячется за Ганбаатара.
Забирает почти все украшения бабушки и рассматривает вещи дедушки ― монгольская и русская одежда, один-единственный тяжёлый оберег. Ганбаатар не был суеверным, однако амулет был подарком его матери и бережно им хранился, даже если мужчина и не верил в мистические свойства вещицы. Его Мелексима спрятала на самое дно своей сумки ― Субэдэй сказал, что она может взять все, что посчитает нужным, и в случае чего должна прислать весточку, чтобы ей помогли с перевозкой вещей.
То, что не взяла с собой, Мелексима убрала в тяжелые сундуки. Она металась между желаниями взять как можно больше и не тянуть то, что одним видом причиняло боль воспоминаний.
Собственно, три дня ― много. В начала третьего Мелексима уже не знала, чем заняться. Она давала корм коню, когда посмотрела на небольшое поле, что располагалась рядом с лесом. Сейчас была весна, и поле уже начало «зеленеть» ― появлялись первые травинки, кое-где росли подснежники. Мелексима направилась прогуляться, чтобы хоть как-то скоротать время. Она не хотела возвращаться раньше срока, потом что…
Девушка с тоской обернулась на родной дом. Без родных он становился холодным и пустым, но все равно, это был ее дом, ее воспоминая, ее семья. Покинуть его сейчас казалось побегом, а бежать Мелексима не хотела. Хотелось, как можно дольше продлить время в холоде, который царил в доме, и тепле, которые дарил этот же дом.
― Разлилася разлилась речка быстрая,
Разлилася разлилась речка быстрая.
Серы камушки - это ж глазки мои, ― пела Дэлбээ, сидя на траве и плетя венок из ромашек. Мелексима сидела рядом и тоже пыталась собрать что-то из цветов, которые сама же и нарвала минут десять назад. Чуть дальше дедушка занимался подковами для лошадей ― несмотря на отсутствие одной руки, монгол по-прежнему делал многие дела, требующие физической силы. Ганбаатар был для маленькой внучки настоящим примером для подражания, примером силы воли и выносливости.
― У меня не получается, ― расстроенно кинула Мелексима, отбрасывая испорченный венок. Женщина замолчала и посмотрела на расстроенную внучку. Тепло улыбнулась и потрепала надутую девочку по волосам.
― Попробуй еще раз, ― сказала Дэлбээ, откладывая собственную работу. Она подсела ближе к черноглазой и взяла несколько цветов. ― Смотри еще раз, внимательно. Ты никогда не должна бросать то, что начала. Не получается ― возвращайся к началу, ищи ошибку, пробуй снова, но никогда не опускай руки. Ясно?
― Ясно, ― смиренно произнесла малышка.
― Серы камушки - это ж глазки мои.
Шелковая трава - это ж волос мой,
Шелковая трава - это ж волос мой.
А речная вода - это ж кровь моя, ― пропела Мелексима, останавливаясь в поле, смотря под то дерево, где сидели они с бабушкой. Это было просто невозможно. Девушка резко развернулась и практически побежала обратно в дом. Заперев дверь, она подлетела к кровати и, рухнув на нее, зарыдала. Едва ли не завыла, обливаясь слезами и громко рыдая.
Было физически больно от воспоминаний. Ими полнился каждый уголок этого дома, который в один момент стал таким ненавистным, одновременно оставаясь таким любимым. Мелексима плакала, не сдерживаясь себя, даже не пытаясь успокоиться. Она так долго была сильной, что теперь просто переломилась ― быстро и тихо, выпуская со слезами всю боль, обиду, любовь что таились в ее хрупком сердце. Это могло убить ее или, если она переживет, сделать еще сильнее.
Мелек нужен был выход. Пожалуй, вот причина, по которой она так рвалась домой ― тут никто не мог увидеть ее слабости, кроме знакомых вещей. Все, что копилось в девушке эти месяцы нашло выход, и Мелек стало легче.
Опустошённая, черноглазая засыпает.
***
Девчонка опаздывала. То есть, она просто не приехала в установленный срок. Буяннавч доложила об этом хану следующим утром. Немного взволнованная ― вдруг что-то случилось в дороге ― и испуганная ― вдруг не вернется совсем. Батый выслушал шаманку спокойно, он подозревал, что со своим вздорным характером черноглазая совершит нечто подобное ― намеренно опоздает или задержится еще на день. Ведь знает, что наказать ее не смогут. Поэтому хан просто приказывает Буяннавч не нервничать и дождаться девчонку, как приедет ― сразу отправить к нему.
Но Мелексима не появляется через час или два, уже ближе к обеду даже Хостоврул невзначай интересуется ― не съездить ли ему самому за Мелек. Батый удивляется такому беспокойству, но все еще придерживается мнения, что девушка просто играет на его терпении, зная о собственной неприкосновенности. Возможно, ей было просто сложно уехать из родного дома. Одним словом, Бат-хан не сильно переживал из-за отсутствия Мелек. Рано или поздно она появится.
На невеселую мысль он натыкается совершенно случайно. Мысли бродили где-то рядом с самовольной девчонкой, варьируясь от нее до плана очередного камнемета. Батый не зацепился за эту мысль в первую встречу с Мелек, не думал об этом все последующее время ― это было просто невозможно. Но хан не уставал напоминать себе о том, насколько люди двулики и насколько Мелексима целеустремленна в своих желаниях. Если бы она хотела быть свободной, то пошла бы на все ради этого.
И от чего она так упрямо не хотела становиться наложницей? Смело заявляла об этом не только его рабам, но и ему самому? Не крылось ли здесь что-то большое?
― Позовите шаманку, ― приказал хан стражникам. Один из них, низко поклонившись, тут же исчез. Батый отложил исписанную бумагу, с раздражением понимая, что вернутся к работе не получится. Буяннавч появляется быстро, и по ее взволнованному лицу Бату понял, что девушка еще не возвращалась.
― Великий хан, ― почтительно произносит женщина, поклонившись.
― Мелек еще не возвращалась? ― спросил он. Шаманка отрицательно мотнула головой.
― Еще нет, Великий хан. Возможно, случилось что-то, что ее задерживает.
Хан кивнул. Он не хотел задавать Буяннавч свой вопрос, но шаманка была единственной, кому Мелексима могла рассказать о таком.
― Буяннавч, ― начал Батый. ― До появление здесь, у Мелек был жених?
Шаманка удивленно глянула на хана, но тут же задумалась.
― Я, право, не знаю, ― аккуратно произнесла она, понимая, насколько может разозлить такой ответ Батыя. ― Я никогда такого не спрашивала, да и она не рассказывала. Мелексима, ― Буяннавч тяжело вздохнула, ― Довольно тяжело воспринимает темы личного плана: семья, женихи… Но, насколько мне известно, у нее нет никого.
Хан кивнул и отослал женщину обратно. Мелексима действительно тяжело воспринимала разговоры о родных людях, но Батый думал, что у них с шаманкой доверительные отношения. Если не матери и дочки, то точно двух подруг. Чтож, видимо, он ошибся, и Мелек, которую Буяннавч любила так искренне, не отвечала точно такой же любовью. Девушка сумела очаровывать каждого в этом месте, но ее не очаровал никто.
Кроме него.
― Великий хан, придет ваша истинная любовь, и она будет вам верна.
― Бокка подчеркивает знатное происхождение женщины. Ты достойна носить его.
― Я на тех девиц, единственная мечта которой стать наложницами, не похожа. Не равняйте нас.
― Да будет Цаган Сар счастливым для вас, Великий хан. Пошлет вам Великий Тенгри здоровья и побед.
― Представьте, как все плохое уходит, поднимается в высь далеко от вас. А все ваши победы и завоевания оседают под землей у вас под ногами, что сопровождать вас все время.
― Свободную девушку вы сделали рабой, влюбленной в вас.
Никто не знает, каково это, быть плохим человеком. Быть печальным человеком, скрываясь за холодом черных глаз. Никто не знает, каково это, когда тебя ненавидят. Когда тебе суждено говорить только ложь. … Если тают черные глаза ― значит, душа все еще жива.
Хочется рычать. Эта девчонка и не подозревает, что делает с Великим ханом. В прошлый раз, когда она была здесь, она точно так же, по инерции дотрагивалась до стен, гладила обивку полов. Маленькая глупая девочка, всюду оставляла свой аромат, не понимая, не осознавая, кого обрекает на мучения ― каждое мгновение ощущать ее запах после того, как уйдет.