Хан приблизился и взял ее за подбородок, приподнимая голову. Девушка слегка подрагивала, и ей больших усилий стоило посмотреть на Батыя. Тот медленно повернул ее голову вправо, потом влево, рассматривая.
― Кто ты? ― спросил он, отпуская девушку. Девушка посмотрела на хана, но ничего не сказала.
― Если к тебе обращается Великий Хан, ты должна отвечать! ― рявкнул Субэдэй. Бату смотрел на девушку, и сказать точно, о чем он думал было нельзя. Дыхание девушки участилось, словно она боялась. Но заговорила внезапно Буяннавч.
― Великий Хан, ― произнесла она, словно просила разрешения. Батый посмотрел на шаманку. ― Она не может говорить, у нее сорван голос. Я дам ей отвары и через пару дней он вернется. Только тогда она сможет говорить.
Бату еще раз окинул взглядом девушку в красном платье перед ним. Красный и черный сильно гармонировали с бледной кожей. Однако к ней начал возвращаться румянец ― она медленно, но согревалась.
Великий хан кивнул:
― Следи за ней, ― сказал он шаманке. ― Пусть будет всегда у тебя на виду.
― Конечно, Великий хан, ― ответила Буяннавч. ― Посмотрим, что может. На что-нибудь да сгодится.
Бату кивнул и развернулся, собираясь уходить, как внезапно за его спиной раздался неразборчивый хрип и шепот. Он посмотрел на девушку, Субэдэй и Буяннавч тоже посмотрели на нее. Она откашлялась, преодолевая боль в горле, и практически на одном выдохе прошипела:
― Мелексима, ― потом, снова откашлявшись, добавила. ― Мелек.
Батый посмотрел на Буяннавч. Та нахмурилась, призадумавшись.
― Что это значит? ― спросил хан. Шаманка испуганно вздрогнула и быстро ответила.
― Это имя такое ― Мелексима. Сокращенно Мелек, видимо. Это означает, ― шаманка задумалась, но тут же ответила. ― Означает, «образ ангела», ― она посмотрела на черноволосую. ― Тебя так зовут? Мелексима?
Девушка, слабо улыбнувшись, кивнула. Батый кивнул шаманке и вышел. Субэдэй, кинув на Мелек какой-то заинтересованный и изучающий взгляд, вышел следом. Мелексима выдохнула. Шаманка обняла ее за плечи и тепло улыбнулась.
― Ну, Мелек, ― с улыбкой сказала она. ― Теперь будешь мне помогать. Ты не бойся, я тебя не обижу, ― Буяннавч провела рукой по волосам девушки. ― Знаешь, я всегда мечтала о дочери.
========== Глава 2. Великий воин ==========
Мелексима вняла совету шаманки ― работала она на совесть. В основном, вся ее работа сводилась к тому, чтобы подносить ту или иную вещь, когда Буяннавч помогала раненым воинам, или раскладывать травы. Шаманка рассказывала девушке о том, для чего какие травы ― от каких можно умереть, какими усыпить или спасти жизнь.
Мелек из шатра выходила только по просьбам Буяннавч, а все потому, что шаманка боялась, как бы не стало хуже ― голос к девушке возвращался медленно. Женщина замотала Мелек шею мягким плотным отрезком меха, давала очень много тёплого молока и настоя трав. Мелексима чувствовала, как саднящая боль в горле отступает, но говорить ей все еще не советовали ― чтобы не сделать хуже.
Субэдэй все странно смотрел на нее, в те редкие моменты, когда они встречались. Мелек всегда становилось не по себе от этого взгляда, и она спешил исчезнуть из поля зрения грозного полководца. Она не понимала, чем было вызвано такое поведение, да и знать не хотела ― Мелексима собиралась держаться подальше от этого старого мужчины, что внушал ее страх.
Проблемы так же исходили их других девушек. Их было довольно много ― они стирали, шили, готовили, но жили чуть дальше, чем другие воины. Исключение составляла только Мелексима, которую взяла под опеку старая шаманка ― шаманов тут уважали и с их словами считались. Другим девушкам это, конечно, не нравились. При встрече с Мелек они старались оскорбить ее или побольнее ударить, но они ничего о ней не знали ― и находить болевые точки было невозможно. Мелексима же смиряла их строгим взглядом и не обращала внимания.
Хан с ней более не пересекался. Мелек казалось, что тот и вовсе забыл о существование девушки, но она решила, что это к лучшему ― лишнее внимание ей не к чему.
Буяннавч постоянно ловила грусть на лице своей подопечной. В этот вечер, после того, как Мелексима выпила теплое молоко с медом, и ее шею замотали теплым полотенцем, шаманка начала разговор. Но Мелек волновал один вопрос:
― Бат-хан, ― сказала она шепотом. ― Он похож на своего деда?
― Чингисхан был великим воином, великим ханом, ― сказала шаманка. Они вдвоем перебирали какие-то травы. ― Но у монголов есть мнение, что каждый хан будет лучше предыдущего.
― Потому что от своего отца он узнает больше, чем тот узнал от своего, ― сказала Мелексима. ― Да, я знаю. Дедушка мне говорил.
Шаманка недоуменно посмотрела на черноволосую. Она на заметила, как за их шатром мелькнула тень, и кто-то притаился, слушая их разговор.
― А кем был твой дед? ― спросила шаманка.
Мелек грустно улыбнулась.
― Он был… Чингисхан сам говорил, что он был великим воином, ― Мелексима аккуратно оттерла костяшками пальцев слезинки. ― Я помню, как хан пришел в наш дом. Смутно помню, мне тогда было лет пять от силы. Незадолго до своей смерти приходил. Он внушал трепет и ужас, внушал восхищение. Я помню его взгляд, который он опустил на меня с высоты своего роста. Чингисхан пришел в мой дом, и я онемела от страха. Словно скала, Хан возвышался надо мной, ― Мелексима замолчала, перебирая тонкими пальцами сушеные лепестки каких-то растений. ― Это воспоминание очень сильно врезалось мне в голову. А когда я увидела Бат-хана… ― девушка отложила лепестки в сторону, потом взяла другие и посмотрела на них. ― Я снова почувствовала себя ребенком. Он внушает…
― Страх? ― подсказала Буяннавч, улыбаясь. Мелексима качнула головой.
― Нет. Трепет. Перед ним невозможно не склониться.
Шаманка тихо, хрипло рассмеялась, но потом внезапно строго спросила:
― Молчи, и не напрягай голос!
Мелексима кивнула, молча помогая шаманке распределять травы. Субэдэй, который стоял все это время рядом с шатром, задумчиво смотрел вдаль, а потом решительным шагом направился к шатру Хана.
***
― Хан тебя зовет, ― сказала Буяннавч, входя в шатер. Мелексима подняла голову и на ее лице появился испуг.
― Меня? ― переспросила она. ― Сейчас?
Близилось время обеда, а она точно знала, что Хан редко с кем делит завтрак, обед или ужин, предпочитая трапезничать в одиночку. Хотя, с чего она взяла, что ее будут кормить?
Шаманка кинула девушке сверток голубой ткани, которым оказалось красивое платье. Оно было похоже на то, что принадлежало Мелек, отличаясь разве что цветом и закрытыми плечами. Волосы шаманка принялась собирать в высокую «шишечку», но из-за их длины это было проблематично.
― И зачем ты их только обрезала, ― пробормотала Буяннавч, но Мелексима ее услышала.
― Это было сделано в знак моего траура, ― сказала она. Шаманка попыталась заглянуть в глаза своей подопечной, но та смотрела перед собой твердым взглядом.
Конечно то, что красиво одетая Мелексима направилась в шатер Батыя не могло остаться без внимания. Девушка была уверена, что уже к вечеру все будут об этом и знать активно обсуждать, но ей было до этого все равно. Она держала голову высоко и проговаривала про себя советы, которым ее научила Буяннавч.
Сказать, что Мелек не боялась ― соврать. Одна единственная встреча с Чингисханом и жизнь с дедушкой произвела на юную девочку неизгладимое впечатление, поэтому Бату внушал ей такой же страх. По сути, он был необоснованно, но сложно не бояться человека, под руководством которого находится столь огромное войско.
Когда она вошла в шатер, кроме хана там был Субэдэй и еще двое мужчин ― приближенных Хана. Одного из них она знала ― Хостоврул, говорящий на русском. В стане ханов было несколько таких, но именно он пользовался особой расположенностью Батыя. Он пытался вывести Мелек на разговоры, и она дала понять, что язык руссов ей понятен, но говорит она не может не только на нем, но и на монгольском. Второй же был тощим и каким-то маленьким, с вечно выбеленным лицом и синими камешками под глазами.