По одобрительному кивку Батыя девушка поняла, что сказала верные слова, он на нее не злился за вмешательство. Но теперь его внимание обратилось к русским. За слова глупого ― а возможно, просто горячего княжича ― следовало наказание. Не важно, в каком виде, но он должен был поплатиться за свои слова.
Было видно, что черноволосому было, что ответить. Он уже подорвался, но сильная рука светловолосого мужчины ― которого Мелексима, хоть убейте, знала ― остановила его, и он выпрямился сам.
― Княжич хотел сказать, ― аккуратно начал он, тщательно подбирая каждое слово. Изменить ситуацию было сложно, ухудшить ― легко. ― У нас на Руси есть такая поговорка, возможно, Госпожа о ней слышала, ― Мелек глянула на мужчину с явным интересом. Волосы у него оказались куда темнее, чем ей казалось. ― «Не говори гоп, пока не перепрыгнул».
Мужчина глянул на нее. Она ответила неприязненным взглядом. Батый опустился на край стола и от каждого его движения Мелек в дрожь бросало ― супруг был похож на хищника, готовый в любой момент разорвать дерзких русов.
― Ты думаешь, Великий хан встанет перед кем-нибудь из вас на колени?
― Я думаю, что все вашим станет, если нас не будет, ― сказал русс.
Было не ясно, разгневали эти слова Бату больше, или немного остудили пыл. Мелексима, замершая в напряжении, была готова проголосовать за второй вариант. Все замерли, ожидая приказа о действие: убить их всех или нет.
Смелый русс получил Охранную грамоту.
Это было… удивительно. Видимо, Бату оценил смелость ― или безрассудство ― этого мужчины. Хотя сразу было понятно, что воин ею не воспользуется даже на краю смерти, и все из-за слов, что при вручении сказал Батый. Он повторил слова Мелек ― русские были стадом.
Когда Батый вернулся к ней, а для русских устроили небольшое представление, Мелек шепотом, неуверенно спросила:
― Я зря вмешалась?
Батый глянул на супругу.
― Нет, ― наконец сказал он. ― Ты молодец. Поставила их на место.
Мелексима, польщенная похвалой, улыбнулась. Смотря на то, как танцуют монголки для русских, она улыбнулась и стала покачиваться в такт музыке. Но вскоре принесенные блюда ― ее любимые ― снова завладели вниманием беременной девушкой.
― Я ужасно хочу есть, ― доверительно сообщила девушка. ― В последнее время ― все чаще.
― Это хорошо, ― сказал Батый. Он посмотрел на Мелек и улыбнулся ей одними глазами. ― Ты должна родить мне здорового наследника.
Мелексима покраснела. Она подняла взгляд, скользнула по танцующим, гостям и остановилась на том русском с Грамотой. Он смотрел на нее, внимательными карими глазами и внезапно одними губами произнес «Мелек». И как вспышка молнии в темном небе, Мелек наконец поняла, что в руссе ей не давало покоя.
Его звали Евпатий Коловрат. Она его знала. Он ее тоже.
Комментарий к Глава 8. Женщина хана
дорогие мои, это - заключительная часть, простите) мне очень понравилось работать в этом фэндоме, с этими персонажами, а ваши комментарии - отдельный вид искусства)) спасибо вам большое)
продолжение есть, но оно слишком несуразное
хотя, если кому-то интересно, как Мелексима с русскими по лесам шастала - все может быть, но мне кажется правильным закончить историю на такой ноте)
========== Глава 9. Ошибка или трофей ==========
Только сейчас Евпатий мог оценить то, насколько на самом деле был ужасен характер Мелек. Едва они оказались в тепле, девушка начала самую настоящую тираду, и самое ужасное было в том, что каждое сказанное монгольской госпожой слов было правдой.
― Да помолчи ты уже! ― не выдержал Коркун. Мелексима, закутанная в несколько теплых одежд, и сидящая в дальнем углу несторской пещеры, метнула в него взгляд черных глаз, словно молнией поразила.
― Оставили бы меня дома, не было нужды слушать меня! ― в отличие от многих женщин, голос Мелек не превращался в истерический визг. Нет, Мелек говорила ― а точнее, кричала ― сильным и твердым голосом, до сих пор не охрипнув. ― Вы сами меня с собой потащили! Зачем, спрашивается?!
Коркуну нечего было ответить. Вообще, прихватить с собой жену Батыя была идея Федора, и княжич ее почти исполнил, но в последний момент был ранен стрелой. Мелек передали в руки Ратмиру ― как выяснилось, вполне живому свекру Евпатию ― и таким образом, Мелексима оказалась с ними. Монголы были в самом настоящем замешательстве, потому что русским пришлось использовать беременную супругу Батыя как живой щит. Они смогли уйти вместе с драгоценным трофеем, но этот самый трофей заткнуть оказалась в силах только метель.
Что делать с Мелек теперь, никто не знал.
Евпатий посмотрел на полную ярости девушку, потом на оставшихся с ним рязанцев.
― Хватит вам, ― он снова перевел взгляд на Мелек и встретил ее полный злости взгляд. ― И ты тоже.
― Скажи спасибо, ты все еще жива, ― пробубнил кто-то из воинов.
― Если убьете меня, ваша смерть будет в тысячу раз страшнее, ― прошипела Мелек. Евпатий выдел, как за злостью она старается спрятать слезы и собственный испуг.
Мелек была напугана, когда кто-то со спины вытащил ее из шатра и, приставив нож к горлу, продемонстрировал Батыю. Княжич Федор обошел шатер и смог вытащить девушку из шатра, прорезав полог сзади. Она помнила, как от удивления расширились глаза Батыя, а потом хан впал в настоящую ярость. Мелексима чувствовала его срыв как резкий удар, но то, что хан был более, чем зол, не нуждалось в доказательствах. Несколько монголов, включая Субэдэй, неуверенно остановились: если бы они напали на Федора, то вполне могли навредить супруге хана, а это верная дорога на тот свет.
Федору выстрелили в спину, но почти освободившуюся монголку схватил Ратмир. Батый взял саблю Субэдэй и был готов сам вступить в бой, но удивительно крепкий Федор отвлек его внимание. Все смешалось и, пользуясь заминкой, руссы сбежали. Мелек оказалась с ними.
― Великий хан, ― неуверенно произнес Субэдэй. Его сабля была красной от крови княжича.
― Пошлите за ними лучших воинов, ― сказал Батый, почти трясясь от гнева. Будь его воля, он сам поспешил спасать любимую супругу, но вероятно, именного этого ожидали враги. ― Если Мелек не вернется этим же вечером, полетят много голов.
На стороне русских была скорость, они же ушли из лагеря, кроме того, начала разыгрываться метель.
― Холод убьет их, ― заметил Жаргал, лихорадочно соображая, что делать. Защите Мелек была его личной задачей и по взгляду хана монгол понял, что тот тоже осознавал его промах.
― Ты говоришь о моей супруге, ― сказал Батый, и его голос был пропитан яростью. ― О женщине, что носит моего ребенка. Ценность ее жизнь во много раз превышает все ваши.
Как итог, монголы до них так и не дошли. Мелек пыталась сопротивляться, но поняла, что просто сгинет в одиночке в метели. Поэтому пришлось идти с руссами. Знание языка облегчало ситуацию, но не слишком ― никто не знал, что делать с девушкой. Потом их нашел Нестор, и Евпатий успел порадоваться, что медведя Мелексима разглядеть не смогла из-за бури.
Уже в пещере Мелексима могла порадоваться, что Сарай заставляла одеваться ее теплее раза в два. Мелек была не сильно восприимчива к холоду, спасибо дедушке, что закалял ее, но такую бурю в обычной монгольской одежде она вряд ли бы пережила без потерь. Девушка прижала колени к себе, приложив руки к еще не сильно заметному животу. Она была беременна всего три месяца, но уже любила этого ребенка, и не могла подумать о том, что потеряет его.
Русские, казались, были тоже ошеломлены. Некоторые из них не поняли, как девушка вообще оказалась с ними, и предложения были самыми разными: убить ее, оставить у Нестора, отправить обратно к монголам, забрать с ними. Убивать ее запретил Коловрат.
― Она же всего лишь женщина, ― вступился он за Мелек. ― С монголами можно воевать, но не убивать слабых беззащитных женщин.
― Еще и беременных, ― добавил Нестор. Он смешивал какие-то травы, которые согревали и помогали лучше уснуть. Оставить ее у себя он отказался ― девушка все равно попытается сбежать, а ему нет резона ее останавливать.
Отправить ее к монголам было сложно ― сама она в лесу не смогла бы найти путь, особенно в такую метель, а если она сгинет в снегах, то их смерть будет точно страшнее. Конечно, можно было оставить ее где-нибудь рядом со станом, но был риск, что тогда одного из них убьют. В конце концов было приятно решение переждать до конца метели, и там разобраться по ситуации. А пока с девушкой должна была нянчиться Лада ― вот с ней Мелексима была любезнее, чем с воинами.