Лада кутается плотнее в свою одежду, прожигая Мелек светлыми глазами. Мелек так нравятся эти светло-голубые глаза девчушки, на сталь похожи. Странно, что когда девушка разглядывала Ладу в шатре, ей показалось, что глаза русской были карими.
― Коловрат твой хозяин, верно?
Лада внезапно вскинула голову, и в ее глазах мелькнула злость. Кажется, Мелек ее задела.
― Он не мой хозяин, ― гордо заявила она. ― Мы ― не вы. Я служу ему, потому что многим обязана.
― И все же ― хозяин.
Мелексима разворачивается и исчезает между деревьями. Лада дрожит: то ли от злости, то ли от обиды, но справившись со слезами, идет за супругой Батыя.
― Вы убили уже мой второй шанс на спасение, ― слышит она. Мелексима, поджав губы, рассматривает тела монголов. Коркун сдергивает с одного из них теплую одежду и кидает Мелек.
― Не мерзни.
Мелек хмыкает. Коловрат внезапно валится и засыпает. Мелексима смотрит на него удивлённо, но тут ее оглушает со спины крик Лады.
― В него попали!
Коркун шипит на незадачливую девчушку.
― Спит он. Три дня не спал.
Три дня? Мелек хмурится. Неужели уже три дня, как она разлучена с домом? Интересно, что там сейчас происходит? Буяннавч болела, когда Мелек навещала ее утром, не стало ли ей лучше? Вспомнив о своей приемной опекунше, которая была поддержкой и порой, Мелек взгрустнула. Теперь, глядя на распростёртое тело Коловрата, она испытывала практически злорадное удовольствие. Завтра он проснется без памяти, и у нее будет шанс сбежать.
========== Глава 11. Хулан ==========
Стрела пролетает мимо, вонзаясь рядом в дерево. Девушка останавливается, усмехаясь.
― Еще шаг и стрела вонзиться тебе в ногу, ― предупреждаете Каркун, и Мелексима слышит, как натягивается тетива.
― А ты разве не должен возвращать память Коловрату? Или чем вы там занимаетесь?
― А ты разве не должна сидеть тихо, как мышь, чтобы не давать нам повода убить тебя?
Мелексима разворачивается с кривой усмешкой смотря на Каркуна. Мужчина натягивает лук, направляя острие стрелы в сердце девушки. Мелек не шевелится, но рефлекторно запахивает меховой плащ плотнее на животе.
― Убьешь беременную женщину? ― усмехается Мелек. ― Чем вы тогда будете лучше монголов, что презираете?
У Каркуна рука не дергается, он продолжает направлять ее в сторону черноглазой. Мелек слышит, как ее сердце лихорадочно бьется о ребра. Несмотря ни на что, она не хотела умирать, девушка хотела продолжить жить. А еще девушку волновала мысль о ее ребенке: каждая ошибка могла стоить жизни не только самой Мелек, но и нерожденному чаду. Не будь Мелексима беременна, она бы бросил все силы и хитрости, чтобы сбежать от рязанцев, но в подобном положение приходилось быть многим осторожной.
Раньше Мелексима была похожа на простую танцовщицу, которая веселит всех своим танцем. Однако, сейчас она стала той, которой кланялись все, в том числе и бывшие зрители. Мелексима не теряла присутствие духа, силы и уверенности, как бы она не была напугана, девушка продолжала бороться. В ней была сталь. Возможно, именно за это ее любил Батый.
Каркун опускает лук.
― Вернись обратно, ― говорит он и ждет, пока Мелексима первой пойдет обратно к месту ночлега. Каркун считал, что ханской супруге и так слишком много почестей оказываются ― спала она на ветках ели, застеленными большим мехом, а накрывали ее еще одним мехом. При том, что это принадлежало рязанцам, которые терпели неудобства из-за этой девчонки. По мнению Каркуна, та же Лада заслуживала все это куда больше, чем Мелексима.
Но ему пришлось напомнить себе, что женщина была беременна, и ни она, ни ее чадо действительно не были в чем-то виноваты. В другой ситуации, Каркуну она могла понравится за острый язык и железную волю, но смотря на черноволосую он видел только супругу того, кто разрушил его дом и убил друзей.
― Вернулась? ― засмеялся кто-то, когда Мелек вышла за Каркуном из леса. Евпатий смотрит на Мелек слегка туманным взглядом, и Ратмир придерживает его за плечо, чтобы тот не бросился на девушку, которую не узнавал. Мелексима, однако, не растерялась, и с усмешкой ответила:
― Да, прогулялась, пока вас тут раскидывал один единственный воин.
Эта фраза вернула смутное воспоминание о Мелек, поэтому Евпатий машинально усмехнулся. Взгляд её продолжал оставаться бунтующим и горящим: её силу воли оказалось невозможно сломить. Мелексима вернулась на свое место и, закутавшись в плащ облокотилась на дерево и замерла. Евпатий не думал, что она заснула ― просто ждала… чего-то. Очередной попытки сбежать, возможно. Кто-то из воинов отошёл, о чем-то тихо разговаривая и с некой опаской поглядывая на Коловрата. Лада сидела в стороне и тихонько плакала. Захар крутился рядом, неуверенно поглядывая на Евпатия. Тот, заметив это взгляд, подошел к знахарю.
― Ты мог и сказать, что проблема с памятью, ― сказал Захар. ― О деле нашем вспомнил?
― Каком деле? ― спрашивает Коловрат.
Он уже перестал испытывать острое сожаление о том, что память покидает его с каждым рассветом. Когда он только узнал о своей болезни ― тогда было страшно, то, что он будет просыпаться в неизвестном месте, с неизвестными людьми, которых он знал всего часов восемь назад. Однако, годы шли, и Евпатий смог смириться с тем, что теперь будет так. В крайнем случае, сожалеть он будет лишь день, а после ― снова забывать. Приходилось заново вспомнить не только Настю и детей, но и Каркуна, свою должность, своих воинов и еще многих людей.
Теперь он был в лесу, он воевал с ордынцами, не веря в то, что переживет эту зиму. И забывать что-то столь важное, он не имел права.
Коловрат напрягся, из-за чего в голове неприятно застучало, и, кажется, припомнил, как именно он хотел избавиться от Мелек.
― Травы? У тебя все есть?
Захар боязливо быстро-быстро кивнул.
― Есть то все, когда делать будем? Отвару тоже надо время подействовать.
Коловрат посмотрел на Мелек. Он честно не хотел причинять ей вреда, но девушка была обузой, а значит от нее надо было избавляться. Захар предложил неплохую идею, и Евпатий, предварительно обсудив это с Каркуном и Ратмиром, которым доверял больше всего, одобрил идею Знахаря. Каркун предлагал просто убить ханскую супругу, но Ратмир поддерживал мнение о том, что убивать беременную женщину ― не справедливо.
― Не знаю, момент подгадать надо, ― Коловрат задумался, голова гудела, и мужчина потер виски, собираясь с мыслями.
― Мы можем оставить им послание, ― предлагает Захар. ― Все равно идем к ордынцам.
― Придумаем что-нибудь, ― отрезает Коловрат.
Он снова косит глаза на Мелек. Девушка немного заинтересованно смотрела на то, как все бегают и суетятся. Она напоминала маленького зверька, который слышит шум и высовывается из своей норки, а потом спешит обратно. Мелексима столкнулась с Коловратом взглядом и усмехнулась. Конечно, слышать разговор она не могла, но кажется подозревала о том, что вскоре для нее все кончится.
Своеобразное запугивание ордынцев с помощью хитрости удалось на славу. Так считали руссы, однако Батый был в ярости. Мало того, что рязанцы практически насмехались над ними, так еще и к спасению Мелек они не приблизились ни на шаг. Великий хан действовал в данном плане осмотрительно, стараясь провернуть все так, чтобы и самому остаться в выигрыше, но и свести угрозу любимой женщины на нет. Если Мелексима вернется, то действовать можно было куда агрессивнее и решительнее, но сейчас приходилось выжидать.
В подобном положение пребывал не только хан, но и его полководец. Субэдэй посылал несколько монголов, чтобы те хоть примерно нашли местоположение руссов и, следовательно, их Госпожи, но те возвращались не с чем. Руссы знали территории леса куда лучше, и это играло против Орды. Кроме того, была вполне ясна угроза с их письмом ― Мелексима была беззащитна перед руссами, и хотя Субэдэй знал, что внучка великого Ганбаатара куда сильнее, чем кажется, шансов выбраться живой из сражения у нее было мало.
Почти за полтора года, он успел проникнуться к Мелек если не отцовскими, то вполне уважительными чувствами. Она была сильной и умной, сообразительной и в нужные моменты ― жестокой и хладнокровной. Если рядом с ханом Золотой орды и должна быть женщина, то именно такая. Ее возвращение ― живой ― стало первоначальной целью Субэдэй.