― Я слышу птиц, ― внезапно произнесла шаманка. ― Их много. Я слышу, как они поют и как хлопают крыльями. Я иду их искать и вижу ваш шатер, Великий хан. Они все внутри ― добрая весть, ― шаманка замолчала, делая какие-то пассы руками и продолжая что-то шептать с закрытыми глазами. ― В шатре много цветов. Красивые цветы, в самом расцвете ― яркие, большие. И под полотком ― птицы с прекрасным оперением. Они поют все вместе, но внезапно замолкают, ― шаманка ахнула. ― В шатер влетел лебедь. Большой и белый. Он в ключ начал собирать цветы ― маргаритки, гибискус, бледно-лиловая роза и пурпурная сирень. Собрав их, он идет к Вашей постели, которая усыпана жимолостью и незабудками. Он садится на нее, разбросав эти цветы вокруг себя и смотрит на ваш трон, Великий хан.
Шаманка замолчала, отпуская руки и через пару минут открыла глаза, смотря на Батыя темными глазами.
― И что это значит, Буяннавч? ― поинтересовался Батый. Женщина была хорошей шаманкой, ее предсказания не раз сбывались, поэтому ее словам Бату доверял.
― Великий хан, ― произнесла Буяннавч. ― Услышать пение птиц и увидеть их ― добрый знак. Он предвещает благоприятных во всех отношениях времен. Но их всех затмевает Белый лебедь. Он приходит, и собирает цветы, которые символизируют любовь и нежные чувства. И сам лебедь является символом любовной ласки. Великий хан. Скоро вы найдете женщину, которая станет для вас гибискусом ― редкой красотой и изяществом; маргариткой ― преданной любовью; бледно-лиловой розой и пурпурной сиренью ― любовь с первого взгляда. Ваша постель, усыпленная жимолостью и незабудками означает, что придет ваша истинная любовь, и она будет вам верна.
========== Глава 4. Разговоры ==========
― Так что, Мелексима, ― с усмешкой спросила одна из девушек, когда Мелек прогуливалась по лагерю. ― Теперь ты женщина хана?
Мелексима смерила девушек недовольным взглядом. Она практически не общалась с другими представительницами женского пола, которые жили немного отдаленно, чтобы, как выражался Субэдэй, не мешаться под ногами. Кроме того, в компании одной Буяннавч ей было более, чем хорошо, а общение с Батыем полностью окупало небольшую потерю.
И несмотря на это, Мелек понимала, что о ней могут говорить ревнивые девушки, которые часто мечтали о том, чтобы Бат-хан обратил на них внимание и сделал своей женой.
― О чем ты? ― равнодушно спросила Мелек. Она хотела пройти мимо, но бабушка учила ее, что если за твоей спиной что-то говорят ― ты должна гордиться, ведь ты идешь впереди их. Но Мелексима не могла позволить позорить себя ― в память о дедушке, который не терпел насмешек.
― Конечно о том, что ты теперь наложница, ― кинула девушка. Кое-кто захихикал, но некоторые девушки с некой опаской смотрели на Мелек. Та сделала два шага вперед. ― Мы слышали, тебе подарили бокка? А ты в курсе, что ее дарят только замужним женщинам? Или Великий хан мог сделать такой щедрый подарок своей фаворитке.
Говорящая девушка громко рассмеялась. Мелек ухмыльнулась.
― А ты кто? ― внезапно спросила Мелек. Девушка прекратила смеяться. ― Ты упускаешь одну маленькую деталь ― бокка дарят только знатным женщинам. А ты, хоть за кого замуж выходи, останешься обычной девчонкой. Знаешь, есть такая поговорка, гордая голова слетает с плеч первой.
Девушка быстро приблизилась к Мелек, и ее глаза горели гневом. Конечно, монголка не поняла не слова, но сама интонация, с которой было это сказано, ей не понравилась.
― Повтори, что ты сказала, ― потребовала она. ― На нашем языке, раз ты такая смелая. Вряд ли твоему деду понравилось, что его внучка…
Мелексима сомкнула руку на локте девушки и со всей силой дёрнула, так, что между ними не оставалось свободного пространства. Черные глаза полыхнули самым настоящим гневом, и смелая девчонка стушевалась.
― Не смей говорить о моем деде, ― прошипела Мелексима. ― Он был великим воином, и ты не достойна того, чтобы даже произносить его имени, поняла?
На секунду девчонка испугалась: ей казалось, что всегда равнодушная к их провокациям Мелек может ее убить. Мелексима сжала руку сильнее, и девушке стало больно.
― Отпусти! ― вскрикнула она. Пару воинов обернулись на крик, и, поняв, что девушка ссорится с Мелек, подумали, а не стоит ли вмешаться. В конце концов, Мелексима считалась особенном гостем в их лагере.
― Не ровняй меня с собой, ― продолжила Мелек, настолько тихо, что услышала ее только девчонка. ― Я не живу одной только мыслью стать наложницей хана. Какая уважающая себя девушка захочет этого? Если и я стану его женщиной, то только женой, тебе ясно?
― Да отпусти ты! ― взвизгнула девушка и со всей силой оттолкнула Мелек от себя. ― Ты так говоришь, но знаешь ли ты, что тебя сюда привезли уже как наложницу?!
Мелексима оторопела. Она не думала о том, с какой целью привезли ее сюда, она просто радовалась тому, как хорошо складывалась ее жизнь. И, вероятно, в этом была проблема ― она не задавала вопросы, когда стоило.
Внезапно девушка резко выпрямилась, продолжая хвататься за локоть, который саднил от того, как вцепилась в него Мелексима, и посмотрела куда-то за спину черноглазой. Мелек развернулась и увидела чуть поодаль Батыя, который, разумеется, слышал последнюю фразу девушки. Было сложно сказать, о чем он думал ― на лице хана не отразилось ничего. Мелексима же, напротив, явно показала свою злость, недоверие и… обиду? Да, пожалуй, это была именно обида. Она развернулась к хану полностью, поклонилась и, несмотря больше ни на кого, пошла к шатру шаманки.
Когда Мелек вошла, Буяннавч смешивала какие-то сухие травы и на девушку кинула один единственный взгляд. Девушка прошла в юрту, проходя в свой угол и вновь принимаясь за куколку в абсолютной тишине. Буяннавч, проследив за своей подопечной, отметила ее хмурый вид и несколько слезившиеся глаза.
― Мелек, ― позвала она. Девушка не откликнулась. Она оперлась спиной на своеобразную стену, и подтянула колени к груди, смотря на незаконченную куклу. ― Что случилось, образ мой ангельский?
― Ничего, ― равнодушно откликнулась Мелексима, перебирая пальцами волосы у куколки.
Шаманка, кряхтя, поднялась. Она приблизилась к Мелек и положила ей руку на плечо.
― Что произошло, что ты так расстроена? ― спросила шаманка. ― Великий хан разрешил тебе поехать на могилу к родным ―и ты была счастлива. Отчего теперь печальна?
Мелексима посмотрела на шаманку, и в этом взгляде было столько обиды и предательства, что женщина невольно содрогнулась. У Мелек была очень сильная энергия, которая заставляла испытывать к ней то, чего она хотела ― любовь, преданность, уважение, раболепное поклонение. Но как малый ребенок не умеет обращаться с оружием, так Мелексима не знала цену своей силы. Она как слепой котенок тыкалась, стараясь заставить жизнь идти по ее правилам, не понимая, как именно это происходит. По сути, будучи красивой женщиной, Мелексима все еще оставалась ребенком, которого легко можно было обидеть, воспринимающий каждую, даже самую крохотную ложь, за предательство.
― Значит, ― сказала Мелек, и Буяннавч поразилась тому, как холодно он прозвучал. ― С самого начала я была приведена в роли наложницы. Прекрасно.
Шаманка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но так и не смогла. Мелексима криво ухмыльнулась, отворачиваясь, стараясь не смотреть на разукрашенное лицо шаманки.
― Мелексима… ― произнесла она, но девушка отмахнулась.
― Я знаю, знаю, ― проговорила Мелек, вставая, и делая пару шагов по юрте. Каждое ее движение сопровождалось небольшим звоном ― украшения отзывались на каждый шаг. ― Быть наложницей хана ― это почетно, это значит, что ты прекрасна, раз тебя выбрали. Так? ― Мелек круто развернулась, посмотрев на шаманку сверху вниз. ― Так все здесь считают? И каждая женщина готова порвать меня из-за этого? Да вот только мне этого не нужно. Я наложницей не стану, ― от злости, а может волнения или обиды, Мелексима перешла на русский. ― Внучка великого воина Ганбаатарав роли наложницы. Мой дед заплакал бы, узнай он о таком позоре.