После Аварии в больнице она провела месяц. Не навещали ее и родители. Они тоже были в ужасе. Оцепеневшие. Безголосые. Обессиленные. Неспособные помочь ей.
Теперь Фрида дома, но из саркофага так и не выбралась, она припаяна к кровати с балдахином, лежит в комнате, что стала для нее темницей, с большими окнами. Раз в день ее выводят на улицу, словно зверька, которому необходимо надышаться свежим воздухом. Если быть точнее, то кровать ее выносят в патио и ставят между кактусами и бугенвиллеями, под квадратный лоскуток неба. Небо в патио – фальшивка, что глядит на нее с усмешкой. Все свои дела Фрида справляет в тазик, она не может встать с жесткой доски и пойти к земле, начать в ней кататься, мять ее, нюхать. И ей, Фриде, остается только смотреть на лоскуток неба. Как на большое полотно, отливающее краской синего цвета. Небесно-синего, punto final[19].
Ее навещают. Словно заглядывают к комнатному растению, что нужно поливать. Праздные кумушки собираются со всего квартала и приходят разузнать, как дела у pobre niña[20]. Она выросла на их глазах, и это чудо, что малышка выжила, в своих молитвах они будут благодарить Деву Марию Гваделупскую за проявленное милосердие. Часто Фриде приходится притворяться, что она спит, – не хочет участвовать в болтовне, отдающей неприятным стуком кастаньет. Порой к ней приходят и друзья. С подарками и цветами. Ребята из «Качучас» принесли ей куклу. Это ее клан. Не сосчитать, как много они вместе смеялись, отвергая хорошие манеры, устраивая розыгрыши нудным преподавателям, устанавливая новые мировые порядки в cantinas[21] на площади Сокало. Окрестили они себя бандой сорванцов, ведь так оно и было: Мигель, которому за любовь к китайской поэзии она дала прозвище Чон Ли, Агустин, Альфонсо, Мануэль, Хосе, Чучо (настоящее имя Иисус) и Кармен, единственная девочка, не считая Фриды.
Но в больницу Красного Креста, что находилась недалеко от Подготовишки, друзья приходили к ней чаще. Туда добираться им было проще. А Койоакан – это пригород Мехико, чуть ли не на другом конце мира. И посещения сократились. Ее сослали в глушь, и ей не хочется слушать сплетни о жизни, кипящей там, на улицах, без нее. Фрида даже сидеть не может. Сейчас ее главная задача, путь к личной победе – это сесть, расправить плечи и перестать смотреть на комнату из горизонтального положения. Придать объем этому плоскому миру.
Лидер «Качучас», безусловно, Алехандро. Когда она очнулась после Аварии, первая ее мысль была о нем: где он, сильно ли пострадал? Лишь позже у нее в голове всплывут картинки ужаса, творившегося при столкновении, и его лицо, когда он взял ее на руки. Но вначале, оцепеневшая, она ничего не помнила, мозг потерял самообладание. Ее успокаивали: с ним все хорошо, отделался ушибами, уже дома. «И как такое возможно: прижавшись друг к другу, ехали в одном автобусе, напоролись на этот чертов трамвай и так по-разному отделались?» – иногда с горечью думала она. Превратности судьбы.
Старшая сестра Матита навещала ее в больнице каждый день. Ну и забавная же она, эта Матита. Заходила в палату и шутила во весь голос, ее утешающая грудь была такой большой, что Фрида могла положить на нее подбородок, лицо – точно лужа, покрытая рябью, если быть точнее – запутанный клубок, не увидишь на нем ни единой прямой линии; преподнося свое уродство, словно букет цветов, она приносила корзинки, наполненные до краев пирожками с кабачками, и хоть Фрида не могла попробовать угощение, благодаря аромату она все равно мысленно их жевала. Романтичная Матита, часть семьи, она убежала вслед за возлюбленным, даже не думая об отречении родных. И от нее самой все-таки отреклись.
Она приходила в больницу Красного Креста, садилась рядом с Фридой, вязала и пересказывала все сплетни города: что произошло на рынке, как дети уснули на мессе. Ангел-хранитель, удержавший Фриду над пропастью. Другие сестры тоже заглядывали, особенно часто приходила Кристина, младшая, с которой они были похожи как две капли воды: она притаскивала стул, садилась около Фриды и спала рядом с ней ночами.