Но тут…
– Авар… аварийная… – ее губы шевелились в унисон с попыткой прочитать и осознать прочитанное.
Я проследил за направлением ее взгляда и ужаснулся. И как она не заметила этого раньше, ведь мы тут проходили несколько раз? И зачем она это, наконец, заметила?
АВАРИЙНО ОПАСНО.
Красные буквы, возвышающиеся над грудой ржавого металла. Да, они справились с задачей. Поставили табличку, всех оповестили, вот работа и сделана. И так повсеместно. Одни слова, обещания.
А многое этому городу и не нужно. Шутка ли, немногим более десяти тысяч жителей. Пешком можно пройти минут за двадцать из одного конца города в другой.
Это вам не Москва с ее бесконечными деньгами, уходящими на постоянные и всесезонные инновации плиток и бордюров.
Это наукоград.
По крайней мере… когда-то был.
А сейчас люди хотят просто чистое озеро да отремонтированную вышку. Людям ведь немного надо, это правда.
Наукоград – это звучит гордо. Но что такое гордость без основания? Как и деньги без обеспечения. Фантики. Пустые слова.
Даже если Черноголовка потеряет статус наукограда, но жизнь в ней станет лучше… готовы ли мы променять гордость на достойную жизнь?
Я печально покачал головой. Не хочу, чтобы мне лезли подобные мысли в голову. Не сегодня.
Сегодня я гуляю с Антониной Павловной. И пусть сегодня будет хороший лучезарный детский день.
– Может, еще по мороженому? – весело предложил я, нежно беря ее за ручку и отводя в сторону.
Она радостно кивнула. Как же мало ей нужно для счастья, подумал я.
И как же мало нам всем нужно для счастья.
Жаль, что тем, кто у власти, этого счастья нужно столько, что они готовы забирать его у других – с невиданным проворством и нахальством.
Она балансировала на краю бордюра, нарочно комично и мило размахивая руками. Я подхватил ее ровно в момент ее плавного падения.
Как всегда вовремя.
– Новый запах, – нежно прошептала она мне на ухо, обнимая меня своими цепкими белыми ручками.
Я кивнул, соглашаясь, а она быстрым игривым легким движением укусила меня за шею, а затем отстранилась от моих крепких объятий, взяла меня за руку.
Поистине, я всегда восхищался ее воздушным задорным переменчивым характером. Пусть я и не ощущал полной свободы, находясь рядом с ней, пусть и не мог свободно выражать свое мнение, но с кем было иначе?
С Викой, по крайней мере, было интересно.
– Ты все в Москву ездишь, да? – просто спросила она, хитро поглядывая в мою сторону.
– Да, – я, притворяясь виноватым, в озадаченном жесте развел руками в стороны. – Здесь работа как-то не находится.
– А ты ее здесь вообще искал? – ехидно уточнила она.
– Ну… смотрел объявления…
– То объявления, – она резко повернулась и прижалась ко мне своим прекрасным телом. – А то связи…
И она нарочито нежно и медленно поцеловала меня в губы.
– Связи… – я мягко обнял ее за плечи, отстраняя от себя. – Это не совсем системно.
– А что есть система на самом деле? – она надула губки, словно ребенок, склонив голову набок. – Всего лишь очередное проявление реальности.
– Эта реальность, – мой грустный взгляд зацепил ярко-синий участок неба, – не совсем хороша.
Вика цапнула меня за нос, весело рассмеявшись.
– Но она такая, какая есть, – возразила она мне. – Но…
И тут она разом, в одно мгновение вся помрачнела, как летнее небо в сезон дождей.
– Ты знаешь, что на заводике снова понизили зарплаты? – она смотрела мне прямо в глаза, серьезно и без притворства.
– Опять? Там же и так корректировали ставку по окладной части…
Она медленно кивнула, а потом какая-то шальная мысль в ее чудной головке снова разожгла свет жизни в ее странных диковинных глазах.
– Ага. Ага. Ага! – и она снова протянула мне руку. – Давай эскапировать!
И мы начали это делать. Ведь в эскапировании нам не было равных.
– Твоя рука, Вик, – вдруг заметил я после того, как мы вышли в сторону Негритянского квартала, по направлению к Тенистой Аллее Деревьев.
– Что? – она даже не обернулась в мою сторону.
– Ты похудела?
– Вряд ли, – она небрежно пожала плечами. – Но моя душа истончается. Постепенно, потихоньку, безвозвратно.
Я промолчал.
– Ну да, а еще я пару килограммов сбавила, как ты угадал?
Я снова промолчал.
– Это все лифты…
– Лифты? – переспросил я, и так поняв, о чем речь.
У меня просто есть такая дурная манера обо всем переспрашивать. Как будто банальные жизненные объяснения дают мне некую призрачную надежду на будущее.
– Ну да. Конечно. Лифты. Они самые, – мы вошли под прохладную сень деревьев, и она прижалась ко мне, положив свою чудную голову на мое плечо.