Выбрать главу

Однако, несмотря на совпадение глобальных исторических интересов, географическая удаленность, из которой часто произрастали другие непосредственные политические задачи и потребности, а, учитывая разницу в размерах и геополитическом положении государств, еще и появление других способов решения этих задач, – все это повлияло на то, что во взаимоотношениях Черногории и России возникали как периоды кризиса и колебаний, так и попытки поиска другой опоры. Будучи маленьким и политически зависимым государством, вследствие вынужденных исторических обстоятельств к таким шагам в первую очередь прибегала Черногория.

Они делались уже в первые годы после установления политических взаимоотношений. Хотя со временем причины менялись, на начальном этапе их определяла необходимость поиска активного союзника для борьбы против турок. Так, особенно в те времена, когда отношения между Османской империей и Россией были хорошими, Черногория пыталась найти поддержку для своей освободительной борьбы у других государств. Из-за того положения, в котором находилась Черногория на момент возвращения из России ее правителя, несмотря на воодушевление, которое у измученного населения вызвали результаты его визита в Петербург, на основании чего венецианские власти посчитали, что здесь появились русские, владыка Данило совершил быстрый маневр с целью сближения с Австрией, а затем с Венецией.

Учитывая, что государственные институции не были созданы, поиск внешнеполитической поддержки России, Австрии и Венеции не мог иметь характер «государственной политики в полном значении этого слова». Скорее это был нередко спонтанный выбор решения, приносившего сиюминутную пользу, решения, которое не могло брать в расчет все интересы государства и находящихся в его составе отдельных племен. Тяжелые обстоятельства, в которых находился народ, естественным образом указывали на Венецианскую республику как на ближайшего соседа, от которого можно было получить помощь. Они и объясняли мотивы, по которым отдельные племена и нахии искали соглашения с Венецией, особенно в те времена, когда после турецкого разорения государство попало в серьезную беду.

На этих различиях в вопросе понимания реального политического интереса в условиях отсутствия институтов государственной власти формировались две явно противоположные политические концепции будущего устройства Черногории. В отличие от старой, прозападной концепции, которая основывалась на представлении о Венецианской республике как о протекторе, владыка Данило отстаивал новую политическую ориентацию, которая в первую очередь основывалась на отношениях с Россией, однако в некоторых случаях не исключала и сотрудничество с Австрией, но при этом была подчеркнуто антивенецианской.

Однако в тот момент, когда эти два политических направления встретились лицом к лицу, владыка Данило, несмотря на то что в глубине души был против соглашения с Венецией и даже некоторое время всячески препятствовал его осуществлению, все же, желая сохранить свое положение первого политического лица Черногории, был вынужден пойти на некоторое сближение с венецианцами. Это произошло, хотя и не по его воле, на совете, состоявшемся 21 июля 1717 г., на котором рассматривалось упомянутое соглашение.

Поскольку ничто не могло отвратить черногорцев от сотрудничества с венецианцами, ему не оставалось ничего другого, кроме как взять управление этим процессом в свои руки61. Сравнительно быстрый поворот к Венеции, произошедший через год после возвращения из России, отчасти объяснялся и тем, что за установившимся сотрудничеством с русским царем не последовала соответствующая материальная помощь.

Более того, средств, которые владыка Данило привез в Черногорию по завершении миссии в столице России, даже отчасти не хватало для того, чтобы восстановить разоренные территории, отстроить заново разрушенные церкви и монастыри, погасить все совершенные военные расходы. Особенно их не хватало для того, чтобы вернуть деньги, которые были взяты взаймы у церквей, монастырей и простых жителей Черногории в 1711–1712 гг., на сумму, приведенную владыкой в пункте 6 своего меморандума Коллегии иностранных дел. Сюда же относится и сумма, которую П. Арколей 62 и М. Милорадович взяли у Требиньского монатыря для покупки оружия и амуниции. Данный вопрос был вновь поставлен несколькими годами позже в письме митрополита Данилы I канцлеру Г. И. Головкину.