На чужбине
139
Приведенный выше документ совершенно не соответствует по своей форме приказу; скорее, это личная исповедь Дутова или даже публичное обращение к самому Бакичу. В тексте, наряду с искренней болью за судьбу оренбургских казаков, ощутимо проскальзывает и обида уязвленного самолюбия Дутова. При этом автор сам себе противоречит, обвиняя сначала Бакича в отсутствии связи, а затем критикуя письма Бакича в свой адрес. Нельзя не отметить и то, что Бакич с начала 1920 года не находился у Дутова в подчинении, а подчинялся лишь Анненкову. Дутов сам стал заложником ситуации, созданной им и Анненковым в Семиречье, когда оренбургский атаман фактически самоустранился от руководства армией. Но поскольку Анненков себя дискредитировал насилиями его подчиненных по отношению к чинам бывшей Отдельной Оренбургской армии, Бакич в Китае посчитал себя независимым и от Анненкова, и от Дутова. К тому же ни первый, ни второй реально не сделали ничего, чтобы помочь многочисленному отряду Бакича. Приказ о походе на Советскую Россию Бакич вполне обоснованно посчитал авантюрой. Что касается приказа об отрешении Бакича, то Дутов допустил в тексте несколько серьезных ошибок, дезавуировавших этот приказ в глазах Бакича. Прежде всего он позволил себе опуститься до личных оскорблений, выставляя Бакича малограмотным человеком и инородцем, хотя в безграмотном ответе по телеграфу мог быть повинен телеграфист, а не сам Бакич, а что касается национальности Бакича, то, она, разумеется, имела значение в формировании его личности и черт характера, но говорить о том, что боевому генералу русской службы, георгиевскому кавалеру и герою двух войн были чужды интересы России, по меньшей мере оскорбительно. Еще один промах Дутова - выпад против начальника штаба Бакича генерала Смольнина, который закончил никак не ускоренный, а полный курс академии Генерального штаба, причем с лучшим результатом, чем сам Дутов. Тем же приказом Дутов назначил начальником отряда генерал-майора А.С. Шеметова, начальником штаба - полковника Кострова.
Дутов телеграфировал князю Кудашеву в Пекин: «Сообщаю Вам [и] дипломатическому корпусу, [что] мною Нач[альник] отряда [в] Чугучаке генерал Бакич за самоуправство, незаконные реквизиции, нарушение международных законов [и] прочие деяния отрешен от должности вместе с Нач[альником] штаба. Назначен новый начальник генерал Шеметов. Сообщаю на предмет оказания помощи отря
140 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич
ду, прошу деньги адресовать генералу Шеметову… Дутов»553. Этому распоряжению Дутова Бакич не подчинился. От возможных негативных последствий его спасла гибель Дутова, спустя лишь неделю после неприятного для Бакича приказа. В лагере, по свидетельству корпусного интенданта есаула И.И. Кокарева, «Бакич объявил себя полным диктатором (подчеркнуто в тексте. -А.Г.) и высказал в своих речах на собраниях, что жизнь каждого члена корпуса всецело находится в его руках…»554
По мнению начальника разведывательного отдела штаба Турк- фронта Кувшинова, «присутствие в [китайских] провинциях белогвардейцев может привести к весьма печальным для Китая последствиям. Несомненно, Китайские власти учитывают это обстоятельство, и если мирятся с присутствием на их территории русских белогвардейцев безоружных, то вооруженных - лишь терпят до поры до времени, пока не имеют возможности с ними разделаться…»555. Слова эти оказались пророческими.
Зиму 1920/21 года отряд Бакича преодолел, хотя люди постоянно голодали, а в связи с отсутствием фуража пало более половины лошадей556. За долгие зимние месяцы в лагере было выпущено три номера машинописного журнала «На чужбине» 557. Весна 1921 года принесла слухи о крестьянских восстаниях по всей России. В частях отряда появилась надежда на возвращение в Россию, освобожденную от большевиков. Эти надежды, однако, не оправдались. 4 марта (19 февраля) 1921 года Бакич телеграфировал послу Франции в Пекине: «[С] трудом прожив зиму… [из-за] недостатка средств [и] заработков, войска принуждены разойтись. Прошу Вас [как] представителя союзной державы [в] Пекине переговорить [с] миссиями других государств [и] выяснить нужно ли сохранение войск [в] организованном виде, [ни] оставаться надолго [в] прежнем положении, [ни] вернуться [в] Коммунистическую Россию невозможно. Полагаю желательным выхлопотать средства [и] разрешение передвинуться [из] западного Китая [на] восток, где можно выйти [на] территорию России, свободную [от] большевиков или поселиться [в] местности, где могут найти заработок 1300 офицеров, 4000 солдат. Прошу любезности ответить телеграфом возможно скорее. Генерал Бакич»558.
После конфликта с Дутовым и его гибели Бакич, как старший офицер оренбургских частей, переименовал свой отряд атамана Дутова в Отдельный Оренбургский корпус. Потенциальный соперник
Новый поход
141
Бакича, выдвиженец Дутова генерал А.С. Шеметов, по некоторым данным, получил повышение559. Попытка мятежа активного сторонника Дутова, командира Атаманского полка полковника Савина, была пресечена, участники (сам полковник Савин, есаулы Остроухое и Шишкин) попали в китайскую тюрьму560. В составе корпуса, по данным штаба Бакича, состояло 500 офицеров, 4000 казаков, чиновников и членов семей и 1500 неказаков. Кроме того, вне корпуса насчитывалось до 4000 военнослужащих. 9 марта 1921 года Бакич телеграфировал Анисимову: «…остаюсь [в] Корпусе до повеления общепризнанного правительства, ответственен пред людьми, [с] которыми работаю три года [ради] идеи единой России. Не признаю интриг, дрязг…»561
Положение в лагере на Эмиль весной 1921 года было отчаянным. Голод свирепствовал и в Чугучаке. Отсутствие помощи Бакич объяснял происками Дутова562 и просил Анисимова срочно выяснить: «…Нужна ли моя организация, [за] неполучением перевода [и] выходом средств принужден всех распустить. Если не нужны, просите передать… [в ту] местность, где могут найти работу 1300 офицеров, 4500 солдат, [с] семействами. Ответ нужен возможно скорее [для] принятия решения» 563. Многократные просьбы возымели действие, и Анисимов перевел в банк в Урумчи денежную сумму для отряда Бакича. Тем не менее деньги получить даже в Урумчи было непросто. Между тем в войсках Бакича уже имели место случаи голодной смерти564. В этой обстановке Бакич разрешил засеять землю в районе лагеря, однако собрать урожай белым не пришлось.