Опять нарушая законы физики, молния прошла насквозь «зеленого джентльмена». Вот только тот все равно не пережил удара. Он лопнул мыльным пузырем, оставив после себя мерцающее, белое облачко.
Черный прах, облако и молния сплелись в каком‑то безумной танце и вся эта круговерть непонятных энергий понеслась дальше, пока не вошла прямо в грудь Алексу.
Все его тело внезапно окунули в чан с кипящей серой, но неизвестному показалось этого мало. Тот колол его иглами, протыкая каждую клеточку, каждый атом. Сдабривал раны солью и щедро поливая йодом.
Дума жгло и резало. Он горел изнутри, исчезая в незримом пламени. Он пытался кричать, но вместо крика лишь беззвучно распахнулся рот, разрывая уголки губ.
Кровь брызнула на язык и это ненадолго отрезвило Александра. Как сквозь толщу воды он услышал крик леди:
— Освободи меня!
— «Освободить её» — мысленно повторил Алекс.
Он не знал почему, но именно это желание стало для него центром вселенной. Все его мысли, все его чувства были устремлены только на одно — освободить пленную девушку. И в тот же миг боль схлынула, оставив после себя ломоту и одышку, будто парень пронесся по марафонской дистанции со спринтерской скоростью.
Когда Алекс открыл глаза, он увидел все тот же зал ломбарда. Какое‑то время, незаметную долю от доли секунды, парень надеялся, что ему все привиделось, но нет. Помещение находилось в таком состоянии, словно по нему прошлось торнадо. Все было перевернуто вверх дном, пол устлали осколки стекла, обрывки книг и ошметки разнообразного товара.
По стенкам сползали «футболисты». У кого кровь на лице, у кого конечности, изогнутые под неправдоподобными углами, а кто и вовсе придерживал тошнотворные раны. Леди же изящным мановением руки смахнула с шеи цепь. И та действительно исчезла, растворившись в воздухе призрачной дымкой.
— Быстрее! — крикнула девушка, подбегая к Алексу.
Она, положив руку парня себе на плечо, попыталась его приподнять, но чуть сама не свалилась на пол.
— Да помоги мне хоть чуть — чуть!
— «А разве я уже не помог?» — подумал Дум, с трудом пприподняясь.
— Пойдем. У нас мало времени — Искариоты крепкие ребята. Даже через чур. Так что скоро очухаются.
Со стонами (постарался Алекс) и хрипами (леди аж покраснела от натуги) они добрались до двери и та с хлопком закрылась у них перед носом.
— Открой её.
— Ты… изде…ваешься? — сквозь одышку и муть в голове спросил Дум.
— Нет! Ты чертов Продавец! Только ты и можешь её открыть!
Алекс решил, что с него на сегодня хватит безумия и потому… безропотно подчинился. Он протянул руку и легонько толкнул тяжеленную створку. К удивлению юноши, та послушно распахнулась. Вот только вместо колодца на сорок седьмой улице, она открыла проход куда‑то намного дальше… и выше!
— Что за?!
— Прыгаем!
И девушка, утаскивая за собой Дума, шагнула с высоты, на которой никак не мог оказаться странный ломбард.
Пролетев (или вернее будет сказать — «пропадав»?) первое облако, Алекс увидел, как прямо в небе закрывается дверь в его новый дом. Вот прямо так — посреди лазурной синевы берет и бесшумно закрывается. Истончается до толщины женского волоса, а потом и вовсе бесследно исчезает.
— Мы падаем! — донеслось до Алекса.
— «Не удивительно, мы же не птицы» — подумал юноша.
— Хватить уже думать о падении, — кричала леди. — или превратимся в лепешку!
— " Да как же мне о нем не думать?"
По затылку пыльными подушками били потоки воздуха, а в ушах гремел гул взлетающего самолета.
— Мужчины, — прошипела дама. — все самой придется делать!
И с этими словами Алексу хорошенько врезали по виску. Последней мыслью Дума стало:
— "Пожалуйста, я хочу очнуться", — а потом все окутал липкий мрак.
Александр проснулся в своей старой кровати. На потолке блестели глянцевые плакаты любимых рок — групп. Из единственного шкафа, стоящего в комнате, чуть ли не вываливались не помещавшиеся в него книги. На столе — идеальный порядок и никакого широкоформатного письма.
— Так это был сон, — с легкой тоской протянул Дум.
Он откинул одеяло и спустил ноги на холодный паркет. Сквозь шторы старательно пробивались лучики утреннего солнца, но Алекс лишь угрюмо прикрывал ладонью глаза. Конечно же все ему приснилось.
Можно даже не вспоминать о безумии, творившимся в доме на сороковой улице. Достаточно просто предположить, что его могут принять на стипендию в Колумбийский колледж. Несусветная и наивная глупость. Единственное, на что он может рассчитывать — какой‑нибудь не слишком вшивый Московский университет.