– Кто так решил?
– Я так решил, – твердо сказал Эван, скидывая с плеч полотенце, и осторожно зашагал в душевую по холодному, скользкому полу босыми ногами – в прошлый свой раз он тут умудрился поскользнуться и упасть.
Душевая была простой – отделанные самой дешевой плиткой стены, невысокие перегородки из кирпича, отгораживающие кабинки, и железные лейки, вмурованные под потолком. Воняло сыростью, какой-то прелью и почему-то сладко розами. Эван стал откручивать вентили, включая воду.
– Хватит, меня патрулирование Вик в гроб вгонит. – горько признался он. – Напишу «в виду особых заслуг» и отправлю на экзамен. И пусть только попробуют не принять его у неё.
Одли печально констатировал, замирая в узком проходе между душевой и раздевалкой:
– В пекло такие перестановки – теперь четыре констебля где-то искать!?!
Эван, оборачиваясь из душевой кабинки – низкие перегородки не прятали даже по плечи, вновь его поправил:
– Тебе патрульное отделение полностью набирать – штурм-отряд не будет принимать участие в патруле.
Трубы загудели, и, разок недовольно фыркнув, из них полилась вода – сперва ледяная. Впрочем, она прогрелась моментально – вот что Эвану нравилось в Аквилите однозначно, так организация водоснабжения и отопления. Не то, что в Олфинбурге, где до сих пор камины и дровяные баки для нагрева воды. Там даже в Центральном дивизионе горячей воды хватало не на всех патрульных, про его бывший родной Восточный дивизион вообще можно было молчать – чуть теплая вода там была праздником.
Вода щипала ободранные, еще не зажившие плечи, до красна разогревая кожу и прогревая мышцы, унося с собой усталость и стихающую боль. Эван закрыл глаза и просто стоял, наслаждаясь горячей водой. В соседней кабинке так же замер Брок, раскрасневшись, как помидор. Его от природы светлая кожа, чистая от веснушек, плохо переносила жар.
Одли затейливо продолжал ругаться, но уже в коридоре – понес новость парням. Впрочем, он тут же вернулся, снова замирая в проходе душевой:
– Самое главное забыл спросить…
И Брок, и Эван обернулись на него из своих кабинок:
– Чего?
– Ужин на вас брать? Мы с парнями сейчас перекус устроим.
– Брать, – улыбнулся Эван. – Я оплачу.
Брок его перебил:
– Я. Одли, достань из большого бумажного пакета на скамье чековую книжку и оплати сразу год обедов и ужинов для парней.
– Шикуешь? Ну-ну, – фыркнул Одли. – Ты мне, рыжий, двадцатку должен – я по глупости поставил на тебя. Думал, ты уложишь нера комиссара, без обид, Эван.
Он взял пакет со скамейки и залез в него, тут же ругаясь:
– Твою же дивизию… Ты кого ограбил, рыжий?! – он удивлено крутил в руках золотую чековую книжку.
Ему ответил Эван, беря мыло с полки и принюхиваясь – оно воняло уже не прогорклым жиром, а печально розами:
– Рыжий вступил в наследство. Он теперь лер де Фор, а не нер Мюрай. Сиятельный.
Рыжий, отплевываясь водой, попавшей в нос, буркнул:
– И Одли, зайди еще в кофейню – оплати кофе на год. И найди чайную. С приличным чаем для Виктории. Подпись же мою еще не разучился подделывать?
– Угу… Не разучился… – Одли почесал в затылке, – будет сделано. И не задерживайтесь, ужин скоро, все хотят жрать. Все, я пошел.
Брок поверх перегородки глянул на замершего с мылом в руках Эвана:
– Что-то не так?
Тот, смирившись, принялся мылиться:
– Вик терпеть не может аромат роз. Я обещал исправиться. Не получилось…
– Так… – Брок замер, а потом до него дошло: – так мыло в душевой по твоему приказу заменили?
– Да, – Эван решительно вернулся под тугие струи душа, смывая грязную пену, пахнущую розами. Она потекла в отверстие в полу, уже чуть-чуть забитое мусором.
Брок тихо рассмеялся:
– Я три года бился с интендантом, чтобы он перестал закупать дешевую гадость, а ты…
Эван фыркнул:
– Я сказал, что испепелю. Он поверил. Только и всего. – Он закрыл глаза и запрокинул голову вверх, смывая мыло с волос.
– Ммм, ясно… – Брок признался: – Не подумал.
– Ты теперь так тоже можешь – ты же герцог. Сиятельный.
– Иди ты… – Брок закрутил железные вентили и вышел из душа. Облако пара тут же окутало его – Эван подсушил ему кожу и волосы эфиром. – Спасибо.
– Не за что, – отозвался Эван, тоже закрывая воду и моментально высыхая. Он замер перед запотевшим зеркалом, рассматривая подзажившую из-за эфира Одли губу и решая, стоит ли бриться? Решив, что это потерпит до дома, он пошел вслед за Броком одеваться.
Брок, воюя с кальсонами, позвал:
– Эван…
– Эм?
– Какие планы на вечер?
Эван, натянув нижнее белье, с помощью эфира приводил в порядок помявшуюся одежду – свою и Брока:
– Иду на собрание к лер-мэру, потом, надеюсь, домой. А ты?
Брок, сев и застегивая под коленями подтяжки для носков, пробормотал:
– В бордель – узнавать про Малыша. Потом домой – надо активировать бумаги и посмотреть, что хочет от меня разведка. И… Эван, хоть убивайте меня с Вик, но Малыш – мальчишка. Как можно заставить леру так изменить свою жизнь? Совершить недостойный поступок – выдавать себя за мальчишку… Уехать в никуда, в чужую страну, где никого не знаешь…
Эван пожал плечами:
– Причин может быть много. От авантюризма в крови до патриотизма. От банального шантажа до угроз жизни родным. Тут только Малыш может сказать, как её заставили.
Брок понюхал свою футболку, забраковывая её, и нагло надел сорочку сразу на голое тело:
– Он не…
– Она не! – поправил Эван, застегивая сорочку.
– Она не признается. Ни за что. – Брок обиженно сверкнул своими зелеными глазами – все так и отказывается соглашаться с тем, что Малыш – девушка. – И авантюризм – так себе причина.
Эван предложил другие причины:
– Желание кого-то увидеть? Родню, знакомых, жениха, друзей? Она могла ехать к кому-то, кого хотела увидеть.
Брок качнул головой:
– У Малыша никого в Аквилите, кроме меня, не было.
Эван сдался, пожимая плечами:
– Спроси у адера Дрейка? Он встречался в Вернии с Малышом. Вдруг он что-то знает.
– Спрошу, – решительно сказал Брок, на ощупь завязывая галстук. – Обязательно спрошу.
И занозой в сердце почему-то увязло слово «жених»… Увидеть жениха. Только у Малыша, кроме него, в Аквилите никого не было. Кроме него. Него. Но как тогда в эту мозаику встраивается письмо о смерти леры Элизабет? Откуда оно взялось? Почему оно оказалось не в общем пакете? Почему оно не было защищено эфиром от прочтения? Малыш сильно рисковал, пересекая границы между странами.
Эван тихо позвал его в дверях, уже полностью одетый:
– Брок?
– Только не это… – у Брока даже руки ослабли от резкого осознания.
– Что именно?
– А если жених… – Брок заставил себя это сказать: – я?
Эван крайне серьезно сказал:
– Тогда настоятельно рекомендую сегодня же навестить Малыша и извиниться.
– Небеса и пекло…
– Хуже, если это какая-то твоя кузина.
– Пекло и небеса, – вновь выругался Брок. – Я уже не знаю, что хуже.
– Пойдем, – позвал его за собой Эван. – Парни уже заждались. Как бы наши порции не съели.
Брок заставил себя улыбнуться, хоть на сердце было муторно от загадки Малыша:
– Эти могут… – он, забрав пакет с документами, пошел на второй этаж в общую залу, где после дневного патруля парни оформляли отчеты, споро печатая их на машинках. Клавиши стучали так, что у Эвана моментально начала раскалываться голова. То и дело громко звенел колокольчик возврата каретки. Вся зала аппетитно пропахла жареной рыбой, картофелем и пивом, бутылки с которым стояли открытыми почти на каждом столе. Констебли, отвлекаясь от еды, здоровались, пожимали руки Броку и Эвану и тут же снова погружались в работу – из-за усиленных ночных патрулей многим после девяти вечера обратно на улицы города.
Одли, односложно что-то отвечая по телефону, махнул Эвану и Броку рукой на свой стол, где на газетах были разложены сразу три порции картофеля и рыбы.
Брок притащил два стула для себя и Эвана, тут же устало плюхнулся на свой и придвинул ближайшую газетку с едой, задумчиво выбирая себе соус. Он остановился просто на ломтике лимона, выжимая его сок на рыбу. Эван предпочел есть без соуса, без сил откидываясь на спинку стула и кладя свернутую кульком газету с едой себе на колено.