– Отец Маркус! – Вик, благодаря поезд, остановивший движение на довольно бойкой улице, бросилась лавировать между стоящими паромобилями, перебегая дорогу к инквизиции. Да-да-да, неры не бегают и тем более не кричат на улицах, но этим нерам не надо спасать чужие жизни и собственные способности к магии. – Подождите!
Это и спасло жизнь Гиллу – на крик Виктории остановился именно он, разворачиваясь от паромобиля:
– Нера Ренар…
Какой-то совершенно незапоминающийся кер в глубоко надвинутой на голову кепке, рабочей куртке и синих плотных штанах, проходя мимо паромобиля по тротуару, что-то кинул прямо на крышу машины – отец Маркус в последний момент толкнул Гилла вперед, на мостовую, своим телом прикрывая от взрыва. Что было дальше, Вики помнила смутно. Она очнулась на мостовой, прижимаясь спиной к чьему-то паромобилю, в голове гулко и больно билось одно и тоже слово «Успел!», произнесенное почему-то голосом Дрейка. Звуки чьего-то крика: «Лови тварь!», стонов, свистков констеблей еле прорывались. Вик, опираясь на паромобиль, с трудом встала, не понимая, почему печет грудь там, где прятался амулет, и почему правая рука повисла плетью. Гилл, спешно стаскивая с себя пальто, рыдал, как ребенок над отцом Маркусом, валявшимся на мостовой в алой сутане. Его спина и бок представляли из себя кровавое месиво.
Вик замотала головой, прогоняя ненужную слабость и сглатывая густую слюну с привкусом крови. Звуки улицы тут же стали четче и громче – оказывается, от взрыва у Вик заложило уши.
Сидевший прямо на мостовой Гилл, наконец-то, справился с пальто и прижал его к спине отца Маркуса, тампонируя многочисленные глубокие раны. Вик заставила себя сделать еще несколько шагов в сторону полыхающего от взрыва паромобиля, опускаясь на колени перед лежащим на боку Маркусом. Его ментальный крик: «Успел!» – уже смолк, с ним почти ушла и головная боль у Вики. Дыхание Маркуса стало еле заметным, и изо рта потекла струйка крови. Пальцы, до этого царапавшие асфальт, разжались. Он обмяк на руках Гилла, из последний сил пытавшегося его спасти с помощью эфира.
Вик схватила безжизненную руку отца Маркуса и взмолилась, чтобы её неведомому ангелу-хранителю хватило сил. «Последний раз, прошу, больше никогда! Последний раз…» – еле шептали её губы.
Гилл, не замечая, как собственный костюм пропитывается кровью, пытался эфиром отсрочить смерть Маркуса, накидывая все новые и новые плетения и повторяя, как молитву:
– Держись, прошу… Держись… Не твоя очередь, Марк…
Руку Вик, которой она вцепилась в отца Маркуса, обожгло нестерпимой волной жара – амулет заработал на полную силу, пытаясь вытащить душу с того света.
Рядом остановился паромобиль, и его водитель распахнул дверцы заднего сиденья:
– Грузите – ждать карету скорой помощи бесполезно! Тут до госпиталя орелиток всего ничего.
Гилл попытался неуклюже встать, вместе с отцом Марком на руках, но у него не получилось – его повело в сторону от слабости и кровопотери.
Кто-то пришел ему на помощь, перехватывая тело Маркуса и помогая положить его в паромобиль. Вики еле встала следом, уговаривая себя и ничего не понимающего Гилла:
– Главное, не отпускать его руки… Не отпускать его руки…
Мужчина, явно лер по одеждам, громко скомандовал:
– Лера, отпустите его… Вы мешаете!
– Нельзя! – рявкнула Вик. Гилл, помогая удобнее расположить Маркуса на заднем сиденье, подтвердил:
– Не лезьте, куда не просили, лер!
Тот в ответ зло сверкнул глазами:
– Садитесь быстрее – время поджимает! Тут каждая секунда на счету! Главное, довезти до госпиталя…
Вик попыталась сесть в паромобиль, но сил не хватило. Рука горела, словно Вик сунула ее в открытое пламя, зато Маркус открыл глаза, мутно водя глазами из стороны в сторону и что-то крича – все вокруг схватились за головы: кричал Маркус ментально.
Гилл прошипел:
– Магблокиратор… Нужен магблокиратор… – Он хлопал себя по карманам брючного костюма, в последний момент вспоминая, что блокиратор в кармане пальто.
Глаза Маркуса, медленно сползавшего с сиденья, наткнулись на лицо Вики, и, соперничая с болью в руке, её голова взорвалась яркими картинками, чужими голосами и странными запахами. Словно в безумном синематографе ленту фильма прокрутили на дикой скорости. Вик от неожиданности отпустила руку отца Маркуса, почти падая на мостовую – в последний момент её поймал Гилл, буквально закидывая в паромобиль. «Крик» тут же стих – Маркус вновь потерял сознание.
Водитель уже сел за руль – он вытирал текущую из носа кровь:
– Что это было?!
Вик снова вцепилась в руку Маркуса, поддерживая его жизнь. Белые ресницы затрепетали, и Вик поняла, что новая порция крика вот-вот повторится.
Гилл, спешно доставая из скомканного пальто магблокиратор, нацепил его на запястье друга:
– Это волнения эфира на месте тяжкого преступления. Никогда не сталкивались? – Он помог Вик затащить тяжелое, сползавшее тело Маркуса обратно на сиденье и спешно сел рядом, захлопывая дверцу.
Паромобиль резко стронулся с места – поезд уже проехал, сияя в полумраке вечера задними фонарями, и шлагбаум быстро пополз вверх, открывая дорогу.
Вик с трудом дышала – в голове так и сидел огненной занозой «крик» Маркуса. Гилл, явно отгородившись от водителя завесой тишины, пояснил для Вик:
– Марк что-то в вас вложил. Не пытайтесь понять, что. Не пытайтесь сопротивляться и пытаться вспомнить – будет только хуже с непривычки. Оно само потом всплывет в памяти, когда уляжется. Просто дышите – боль быстро уйдет. Это не чистка – быстро утихнет. Главное – не пытайтесь насильно прочитать пакет воспоминаний. Дайте ему улечься, иначе чужие мысли снова и снова будут взрываться в вас. – Он скривился: – мысли – это электричество. Пытки электричеством одни из самых болезненных. Просто дышите…
– Да… – еле нашла в себе силы Вик. – Гилл… Пожалуйста… Нельзя отрывать мою руку от Маркуса… Мне нельзя отпускать… Я его держу…
– Я прослежу, Виктория. – твердо сказал мужчина.
Вик проглотила слюну с кровью и снова прошептала:
– Даже если я потеряю сознание…
– Я буду держать вместо тебя. И спасибо, Вики… Я твой должник.
Она закрыла глаза, заставляя себя дышать глубже и реже, чтобы погасить боль. Она не видела, с каким ужасом смотрел Гилл на её руку, покрывающуюся пузырями ожогов.
– Не отпускать… Иначе Маркус не выживет.
– Вики…
– Не отпускать!
…Было больно.
Было муторно.
Было вонюче, когда кто-то сунул под нос нашатырь.
Было трудно – делать шаг за шагом, стараясь успеть за санитарами, несущими Маркуса в операционную.
Было легко, когда кто-то взял её со спины за плечи, и теплым, почти родным голосом Дрейка, стал её уговаривать:
– Все, все, все, белочка, отпускай – ты удержала… Дальше буду держать я.
Она, глядя, как медсестры споро разрезают на Маркусе одежды, а потом накрывают его мощное, атлетически сложенное, искалеченное тело простынями, готовя к операции, прошептала:
– Маркус, прекратите… Хватит! – она все еще держала его за руку, хоть тепла уже не чувствовала. То ли чужой эфир выжег в ней чувствительность, то ли амулет перестал работать.
Её поправили:
– Это я, Дрейк, Вики!
Его руки, приятно согревавшие её и дававшие сил, разжались, и Дрейк обошел Вик, вставая сбоку и заглядывая в глаза:
– Видишь, это я, Дрейк. Я удержу его. Надо будет – из колодца выдерну. Честное слово, белочка. Иди – тебе самой нужна помощь. Тебе нужно обработать рану на руке и ожог.