Когда я ходил в славном войске запорожском в Польшу, в Крым, то сколько народу перегубил? Но это меня еще не так мучает; ведь мы тогда боролись за свободу, за правое дело; на воине без убийства нельзя. А вот когда я ушел уже от поляков, когда сделался разбойником! Тут ты пристал ко мне, да и другие. Сколько невинных загубил я!
И, как бы перед явившимся у него перед глазами видением, Омелько, не отнимая рук от лица. начал пятиться назад, сел на обрубок, словно ноги не держали его, и медленно опустил голову.
Хлопец стоял перед ним в почтительной позе, как перед начальником. Он видел, что Омелько чем-то взволнован, но не понимал, чем. Сначала он думал, что Омелько огорчила неудача с паном Грачом, что он тужит об ускользнувших деньгах, но ведь Омелько не таков, да и говорит он что-то несуразное. И хлопец молчал.
— Ведь нам с тобой ничего не стоило, ворваться в одинокий шляхетский дом, перерезать всю семью, не щадя ни стариков, ни ребят. Меня ничуть не трогали ни просьбы стариков, ни плач детей. Сколько усадеб сожгли мы с тобой! А то, притаившись в кустах, как вот сейчас с паном Грачом, поджидаем какого-нибудь арендатора, везущего деньги помещику. Выскочишь, бывало, одним выстрелом уложишь его на месте отберёшь деньги и рад! И всего за какую-нибудь сотню-другую карбованцев погибала человеческая душа! Будьте прокляты вы, несчастные черепки!
Омелько вскочил, сделал энергичное движение рукой, как будто кого-то, очевидно, деньги, валил в преисподнюю, но тут в глаза ему опять метнулось распятие, с широкой темной раной на груди, с острыми краями, словно это выступали ребра, и Омелько быстро опять закрыл глаза руками и застонал.
— Что с тобой, Омелько?! Будет тебе! — говорил хлопец. Его слабый мозг никак не мог переварить всего виденного.
— Нет, конец! Слушай, малый! Поступай, как хочешь, а с меня довольно! Все собранное нами добро — ты знаешь, где оно хранится — возьми себе!.. Нет, нет, и не отказывайся. Мне ничего не надо из нажитого неправдой, убийством. Ведь каждая рана, которую я наносил людям, я наносил Ему, Распятому. От каждого моего выстрела страдал Он. Видишь, что наделал мой последний выстрел? Больше я не могу. Не ходи за мной и забудь про Омельку. О, Господи! Что же это такое?! Что я наделал?! — завопил он.
Не отрывая рук от лица, он выбежал из каплицы и бросился, как безумный, в поле. А около него выплывали из воздуха кровавые круги и плыли вслед за ним, точно весь воздух наполнился кровью…
Иногда он останавливался, закрывал глаза, и тогда опять перед ним вырисовывалась страшная рана…
Издали долетел до него удар колокола.
Как подкошенный, упал Омелько на колени и стал молиться…
И скрылся навсегда разбойник Омелько из замка. Окрестное население вздохнуло спокойно. Около старого замка стало тихо…
В одном далеком и заброшенном монастыре кой-кто видел Омелька среди братии; но был ли то он или только похожий на него человек, — осталось для многих тайной…
Биография
Любич-Кошуров, Иоасаф Арианович
Иоасаф Арианович Любич-Кошуров
(1872, Фатеж — 1937, Москва) — русский писатель, очеркист.
Родился в 1872 году в городе Фатеж (Курская губерния) в бедной еврейской семье. Окончил начальное училище. В Москве поселился в начале 1890-х годов. В течение нескольких лет был журналистом-«мелочишником», помещая в юмористических журналах «Развлечение» и Будильник, рассказы и сценки, придумывая темы для карикатур. С 1895 года постоянный сотрудник Будильник (рассказы в форме монолога простодушного обывателя). Жил на окраине или в дачных местностях, часто меняя квартиры, имел проблемы с полицией из-за беспаспортности; бедствовал, временами добывая пропитание охотой в подмосковных лесах, вёл полунищенский-полубогемный образ жизни.
В конце 1890-х годов Любич-Кошуров оставил развлекательную юмористику и выступил, как беллетрист. В 1901 году в журнале «Муравей» он поместил цикл рассказов о «неудачниках», затем появляются сборники «Очерки Бронной» (1901) и «Картинки современной жизни» (1902), в которых проявились талант наблюдателя, чувство художественной детали. Герои рассказов и очерков Любича-Кошурова: газетчики-поденщики, типографские рабочие, безработные артисты, уличные скрипачи, клоуны. С сочувствием изображая «труждающихся и обремененных», Любич-Кошуров возмущен не столько социальным неравенством, сколько окаменением сердец: идея всеобщего братства и действительной любви к ближнему — основная в творчестве писателя.
В 1904-05 годах Любич-Кошуров написал свыше 30 рассказов о Русско-японской войне (сборник «В Порт-Артуре» и др.), которую изображал в гуманистической традиции. Положительные герои — простые солдаты, сохраняющие живую душу в тяжелый испытаниях (рассказы «Георгиевский крест», «В землянке», «Сказки о жизни» и др.). Особой популярностью пользовался рассказ «Серый герой», выдержавший несколько изданий, причем автор всё время заострял мысль о типичности своего героя: «Самый обыкновенный, рядовой человек — сначала рядовой мужик, а потом рядовой солдат, каких у нас сотни и тысячи». Ряд рассказов посвящены событиям 1905 года: «Живая скрипка», (1906), «Роман сумасшедшего», «Иуда», «Анафема» (все три - 1908).