— Ага, я завтра Зульку с Машкой сюда позову. Возьмём купальники и… — мечтательно начала девушка.
— …Устроите форменный шабаш под покровом тьмы ночной, — могильным голосом продолжил парень.
— Ой, точно! — рассмеялась Лерка. — Здесь же противоположная сторона Земли.
Резкий порыв ветра, и, наклонившись вперёд, преодолевая встречный напор, из портала появилась Машка.
— Воркуете, голубки! — ухмыльнулась, совершенно не смущенная девушка. — А у нас проблемы, между прочем. Точнее у Зульки. Ее там Ахмед собирается выпороть.
— Да ладно! — не поверил Васька. — За что?
— Она с Лёхой в Макдональдс поехала, — и, после короткой паузы: — Ну нравятся ей нагетсы. А пока туда, пока обратно, это ж, считай два часа в один конец. Вот и пришла домой поздно. Ну, да я думаю, угрозы останутся угрозами — отругает только! — отмахнулась Машка.
— Ой, — Лерка, почти не слушавшая разговор, явно подглядывала за Зулькой, — Ахмед не сестру ругает, а её ухажёра. Кажется, сейчас подерутся!
Через секунду все трое оказались в своём посёлке в дровяном сарае, что во дворе Зулькиного дома. Порывом ураганного ветра, ударившим в спину, Ваську приложило о поленницу. Впечатление усугубили девчата, врезавшиеся сзади — им досталось меньше, но тоже чувствительно. Некоторое время шипели и охали, хватая себя за ушибленные места, а потом…
Тональность разговора на улице сменилась — Лёха приносил извинения и каялся в том, что не признал в девушке малолетку. Ахмед в ответ лишь неразборчиво ворчал, но до рукоприкладства дело не дошло.
Здесь уже наступила тёмная августовская ночь. И в её тишине безо всяких «волшебных» ухищрений было слышно, как брат ругает сестру:
— Ты, дура набитая, разве не понимаешь, для чего парни за девушками ухаживают?! Им же только одного надо! Сама не заметишь, как накачает тебе живот. У тебя что? Мозги вытекли? Ведь вчера ещё дружила с этим ботаником, чем он тебе нехорош?
— Он ещё маленький. Сущий ребёнок этот Васька. Друг он мне, это да, — Зулька вздохнула. — А хочется любви. Большой, такой, чтобы дух захватывало.
— Пока школу не закончишь, не смей и думать. Нам вообще нельзя к себе внимания привлекать никакими происшествиями, особенно, если дело до аборта дойдёт — сразу попадём в сферу внимания органов опеки и загремим в детский дом. Мы тут живём только потому, что тихо сидим и никому до нас нет дела. Не забывай — я тоже несовершеннолетний.
— А Лёшка предлагал в цирк билеты достать. Говорит, и мне и еще для подружек, — оправдываясь, произнесла Зулька.
— Ци-ирк! — в голосе Ахмеда прозвучали мечтательные нотки, и стало понятно, что и сам он — ещё мальчишка. — Я бы тоже с вами съездил, да работу бросать нельзя — горячее нынче время. Наверняка целый день понадобится, чтобы сначала туда, а потом обратно.
— Так можно? — тут же воспрянула духом Зулька. — Если с девчатами?
— Если с девчатами, то можно, — милостиво кивнул парень, ухмыляясь. — Но только, сдаётся мне, не появится больше твой ухажёр — застращал я его. За совращение малолеток серьёзная статья.
— Ты ступай, Ахмед, тебе завтра рано вставать, — вдруг сменила тему Зулька. — А я посижу ещё тут, подумаю.
Тот хмыкнул, оглядел окрестности будто ища толпу Лех, и ушел с улицы.
Едва дверь дома закрылась за братом, Зулька вошла в дровяник:
— Что, и вы уже здесь? — она щелкнула выключателем, и под потолком зажглась тусклая лампочка. Свет, тем не менее, больно ударил по глазам, привыкшим к темноте.
— Так драка намечалась. А потом разговор был такой интересный, — Маха и не думает смущаться.
— Слушай, Зу! А чего ты его там, на дискаре отшила? — Ваське ни капельки не обидно, но любопытно со страшной силой.
— Понимаешь, своих бросать нельзя. Так что, стиснула зубы, но тебе подыграла, — не стала врать девчонка.
— Втрескалась, — подвела черту Лерка. — А ведь он лет на десять тебя старше. Наверняка и девушка у него есть для регулярных встреч.
Зулька вспыхнула до корней волос и убежала.
Васька прислушался к тому, что творится у неё на душе — там бушевала буря.
— Дура ты, Лерка! — покачала головой Маша. — Может быть, счастье чужое разрушаешь. Вдруг у них всё по-настоящему?
— У Зульки — точно по-настоящему, — пожала плечами та. — А вот в красавце этом рекламном я ни капельки не уверена. Хотя — ну запал он на красивую девчонку. Сейчас — выяснил, что она ещё сущее дитя. Как, интересно, теперь поступит? Если честный парень — должен отступиться. А если продолжит ухаживать, значит или полный идиот, или его крепко зацепило.