Грянула полковая музыка, и ряды солдат разом подтянулись и пошли в ногу.
Я шагал около своей роты и думал о неведомой трагедии, когда-то разыгравшейся в тех благословенных краях, и о загадочной связи, существовавшей, как казалось мне, между рассказанными доктором событиями.
Огонек
(Рассказ)
Не спалось.
Я накинул бурку и вышел из душной избы в темень ночи и леса; шумело невидное, но близкое море; гул его то замирал, то усиливался и чудилось, будто по непроглядно-черному ущелью, под звездной россыпью, мчится в нашу глушь неведомо откуда взявшийся поезд; изломы высоких гор, чуть осиянные бледным фосфорическим светом, безмолвствовали.
Было свежо; на луговинке тонули во мраке два низеньких домика; в окошке ближайшего желтел огонек: там был таможенный пост Джубга, куда меня временно командировали из Кутаиса.
Я смотрел на звезды и рассеянно думал о безмерной дали, лежавшей между мной и Москвой.
Почудилось, будто в нескольких шагах от меня, на самом обрыве над морем, стоит чья-то тень.
— Кто здесь?.. — окликнул я; тень разделилась на две части и я распознал двух своих солдат-пограничников; в руках у них были винтовки.
— Мы это, ваше благородие!.. — вполголоса отозвался один.
— На что смотрите?.. — спросил я, подойдя вплотную.
— Так что ходит опять!.. — пояснил другой, маленький ростом.
— Кто ходит?
— Кто ж его знает… огонек какой-то!
— Где?.. — Я обеспокоился и оглядел черный простор перед собой; на море не мерцало ни искорки.
— Да не туда глядите, ваше благородие — левей надо!..
Я перевел глаза по указанному направлению и в полугоре приметил чуть дымившийся клочок тумана; сквозь него просвечивал не то фонарь, не то небольшой костер.
— Турки сигналят, контрабандисты?.. — спросил я и ощутил легкую жуть — сталкиваться с этими молодцами доводилось мне впервые!
— Не похоже… — отозвался второй солдат. — Турок с моря сигналы подает!
— А не пастухи ли костер разложили?
— Пастухов нет. Тут теперь сто верстов насквозь пройди, ни одного селенья не встренешь!
Я вспомнил, что после турецкой воины 1877 года черкесы, населявшие эту часть Кавказа, выселились в Турцию и за истекшие после того пятнадцать лет край запустел и задичал совершенно.
Я заинтересовался странным видением.
— И часто огонь показывается?
— Да как придется!.. Перед грозой беспременно является!
— А гору осматривали?
— Излазили ее разов десять и все без толку — там как есть одна чистая луговинка: костра даже и следу нет!
— А засаду делали?
— Так точно! Зайца одного видели.
— Что же это за притча?
Солдаты молчали.
Огонек двинулся вверх по горе, потом остановился, поколебался на одном месте и вдруг потух… тьма занавесила все.
— Завсегда так-то бывает!.. — проговорил маленький. — Посветится и уйдет!
— Душ человеческих тут загублено числа нет!.. — проронил все время сурово безмолвствовавший высокий солдат. — Без креста здесь шагу ступить не моги!
— А нет ли там болота?.. — продолжал я допрос.
— Никак нет… сухое место!
Солдаты ушли в «казарму», а я долго еще стоял над морем и думал о слышанном и виденном. Ночь бледнела; совсем низко пролетела пара больших бакланов.
С влажным лицом я вернулся в свою хатку, поставил у двери отсыревшую бурку и улегся на тахту. Заснул я мгновенно, не успев даже наметить, что делать завтра.
Когда я проснулся и открыл окошко, утро играло яркое, свежее; в наше ущелье солнышко еще не заглядывало; будто дымки из многочисленных невидных труб, струйками змеился сквозь зелень деревьев туман; с голубого неба взирали на далекую землю снеговые хребты.
Сразу же я вспомнил свой ночной разговор и решил отправиться на охоту туда, где являлся таинственный свет: хотелось разгадать странную загадку; проводниками я взял тех же двух солдат и вместе с ними углубился в ущелье; нас окружала чаща из фруктовых деревьев: яблони, айва, груши, синий медовый инжир, сливы — все целыми потоками заливало скаты гор; между деревьями виднелись полуразвалившиеся сакли из известковых плит; в черных провальях дверей и окон пылали огненные гранаты; отовсюду глядели жизнь и смерть; одолевала жизнь, буйная и радостная.
В Джугбе я провел три недели и мне много раз доводилось проходить одному через мертвый аул; я всегда испытывал при этом какое-то необъяснимое, слегка тревожное чувство, походившее на беспокойство стрелки компаса, зачуявшей близость железа. Так же было и на этот раз, несмотря на присутствие двух спутников.