За окошком смеркаться стало. От скуки Первуша зажег лучину от уголька в печи, стал разглядывать пучки сушеных трав, висящих на стенах. Иные снимал, нюхал, вешал на место. Ну и Коляда, видно, много знает, и память у него отменная, раз столько трав да корешков знает.
Снял один пучок, понюхал. Запах приятный, даже голова слегка закружилась, поплыла. И вдруг окрик Коляды от двери:
– Брось немедля!
Первуша испугался, бросил. Как же Коляда вошел, если Первуша не слышал? Отшельник тулупчик повесил, с пола пучок подобрал.
– Не знаючи – не трогай. Это терличь, рано тебе про ее силу знать, сначала другие изучи.
– Хорошо, дядька, как скажешь.
– Травка эта, отвар ее да с наговором, позволяет в любое животное али птицу на время превратиться. Без нужды не трогай, опосля узнаешь.
Коляда присел на лавку, потер озябшие руки.
– Марфа за исцеление мужа своего добрый кусок сала дала. Пшено у меня есть, завтра кулеш знатный сварим.
Кулеш дома у Первуши делали иногда, когда было из чего. Сытное кушанье и вкусное.
– Вот что, Первуша, завтра начинаем учебу. Мне тебе рассказать и показать много чего надо. А придет весна, вместе травы собирать да сушить будем. А теперь поужинаем да спать.
Первуша засуетился. Чугунок из печи достал, на стол перед Колядой поставил. Старик хмыкнул одобрительно, всю репу съел.
– Почивать давай. Лезь на печь, а я на лавке.
– На печи двоим места с избытком, поместимся.
– Так-то оно так, только в мои годы тепло не всегда пользу приносит.
Странно Первуше такие слова слышать. По его мнению, тепло всегда хорошо, лучше, чем холод. А еще хотел спросить Коляду, почему он перед трапезой не крестится, молитву не читает и в красном углу избы икон нет. Решил – потом спросит.
Первым утром встал Коляда, следом Первуша. Чай, не в гостях, теперь это и его изба. Дармоедов нигде не любят, помогать надо. До ветру сбегал, в чугунок снега набрал. Из сеней поленьев в печь подбросил. Когда растопился снег, а вода закипела, Коляда мешочек с пшеном достал, щедро сыпанул в чугунок две полные пригоршни, помешивать деревянной ложкой с длинной ручкой стал. По избе через время запах пошел. Когда пшено разварилось, Коляда попросил:
– Ты помешивай, я сальца порежу.
Коляда ножом настрогал промерзшего сала длинными тонкими ломтями, в чугунок бросил. Дух аппетитный из чугунка пошел, у Первуши спазмы в желудке пошли.
– Горячее сырым не бывает, – изрек Коляда, вытащив чугунок из печи.
А Первуша уже ложку приготовил.
– Не торопись, отрок, немного остыть должно, настояться.
У Первуши рот слюной полон, глаз от чугунка не отводит. Коляда на лавке напротив устроился.
– А скажи, дядька, почему ты не крестишься и «Отче наш» не читаешь? – осмелился Первуша.
– Бог у каждого в душе свой. Главное, истово верить и веру свою не предавать. А ходишь ли ты в Божий дом или нет, дело второе.
Первуша не понял ничего, но подумал – попозже поймет. Тем более кулеш поспел.
– Миски давай.
Мальчик принес миски, Коляда наложил каждому полную. Было непривычно. У них дома все ели из чугунка по очереди, черпая ложками. Отправил ложку кулеша в рот. У, какая вкуснятина! Заторопился. Коляда строго заметил:
– Не поспешай, никто еду не отберет.
Стыдно Первуше стало. Начал на Коляду поглядывать. Тот ложку в рот, ждут не спеша, и Первуша повторяет. Наелись досыта.
– Теперь приступим к учебе.
Первуша полагал, что Коляда станет про травы рассказывать, а он начал о разных органах у человека. Для чего глаза человеку, уши, руки, ноги, да какие болезни приключаются, да как распознать. Первуша раньше никогда об этом не задумывался. Глаза – глядеть, ноги – ходить. По младости лет болезни его не коснулись. Так – чихал иногда да сопли пускал, когда простужался, но это редко бывало. Мать в таких случаях малиной сушеной поила да в бане парила. Только баню натопить не просто. Пока воды в котел натаскаешь, дров принесешь да протопишь баню, полдня уходит. Потому мылись всей семьей сразу, впрочем – как все в деревне. И теперь слушал Коляду, открыв рот. Не обремененный знаниями молодой мозг впитывал каждое слово, как губка.
Сколько шли занятия, неизвестно. Коляда сам прекратил:
– На первый раз хватит. Начнем одежонку тебе ладить. Я буду делать, а ты смотри.
Вытащил из угла кусок плотной ткани.
– У купца проезжего две весны назад выменял. Я ему шкурку лисы, а он мне – ткань. Полагаю – тепло в ней будет. Давай мы тебя обмеряем.