Софири глянула на Ангелину и подумала, что нельзя долго с ней рядом находиться, а вдруг и правда та ее напитает своей энергией. Аборты в их мире давно уже не предусмотрены. Да и артефактов защищающих от беременности днем с огнем не сыщешь. Дети — это же великое благо. Хорошо, что Софи разбирается в травах. Ее бабка была умна и любила внучку, она дала ей много знаний, а мать погибла в родах. Может поэтому Софири не хотела рожать, она то и первой беременности удивилась. Вторая беременность, конечно, настолько маловероятна, что можно было бы не беспокоиться. Но лучше перестраховаться.
Софири и так чуть не разорвало при родах. Фу-у-у, как вспомнит эти счастливые лица лекарей, мужа и главы клана, когда ей самой хотелось сдохнуть, а пришлось улыбаться и кормить того, кто причинил ей боль. Вот и сейчас Микаэль бодает ее своей головой. И зачем так прижиматься? Скорее бы убраться отсюда подальше.
В проходе появилась фигура Алисандра.
“А вот и муженек пожаловал. Ну что ж, мой выход!”
Софири чисто по женски решила растоптать девчонку в нелепой повязке на голове. У нее родился шикарный план.
Глава 25
Сандр даже близко не успел подойти к столу, как Софири налетела на него с объятиями. Все так же как и в тот раз, вцепилась в него руками, не оторвать. Димитрий очень удивился и отошел в сторонку. Как Сандру показалось, отшельник с насмешкой посмотрел на Софири. Тот не стал останавливаться ради расшаркиваний перед этой лигатой, а прошел вперед, чтобы поскорее познакомиться с призванной.
— Димитрий Белозёр, — он поприветствовал Лину, затем склонился перед Аникой и ее семьей. Отсалютовал рукой жрецу третьей ступени.
Ортего поменялся в лице, его белоснежная кожа пошла некрасивыми красными пятнами от гнева. Ему хватало ума понять, что ситуация выходит из под контроля. Кто мог подумать, что здесь появится изгнанник. И почему они от него не избавились тогда? Он всех обвел вокруг пальца. Он явно просто ждал момента, чтобы нанести решающий удар белокрылым.
Лина отчасти была благодарна, что ее отвлекли от жаркого приветствия, которым Софири наградила Алисандра. Эмоционально Лину бросало из крайности в крайность. То в ней закипал гнев и она желала наброситься на соперницу, как дикий зверь разорвав в клочья ее холеную шкурку. Даже под ногтями начинало зудеть. То наоборот, накатывало ледяное спокойствие и она хотела просто пройти мимо с гордо поднятой головой.
“Вот еще, унижать себя борьбой за мужчину. Как никак она женщина и завоевывать нужно ее. А если этого не понимает Алисандр, то зачем ей не определившийся мужчина? Все пройдет, отболит. Время лечит, она наверняка справиться со своими чувствами”.
Затем к глазам подступали слезы и противный ком сдавливал горло. И снова гнев, застилающий разум. Она уже хотела сделать шаг в сторону парочки, но ее мягко придержал за локоть Димитрий. Лина увидела, что он закрывает ее спиной от белокрылого, а она опять светится. Хорошо, что Софири было не до нее сейчас.
— Ну-ну, тихо, не здесь. Давайте не будем открывать ваши козыри. Алисандр разберется тут сам, не уж-то вы ему не доверяете? Поверьте, эта гадюка ему не мила. Но все же стоит соблюсти приличия. Мы же риннигаты, а не звери диких земель. Пойдемте я вас провожу, заодно и познакомимся, поговорим.
Мик видел, что мама ведет себя не так, как обычно. Она грубо оттолкнула его, убегая на встречу папе. Он и сам хотел бы его встретить, вот только про него забыли. Микаэль помнил, как мама гневно отзывалась об отце, а теперь — совсем другая. Еще Микаэль уловил ее искоса брошенный взгляд на Лину — злорадный. Мальчик остался сидеть на месте. Он глубоко задумался, глядя на то, как родители себя ведут.
Папа пытался сбросить руки мамы и смотрел только на Ангелину, а та отвернулась, общаясь с отшельником, которого папа привел. Мама явно переигрывала. Нет. Там нет любви. Теперь Микаэлю это было отчетливо видно. Словно, наконец, он снял повязку со своих глаз. Больно осознавать, но это так.
А еще он стал вспоминать все моменты своего детства. Как часто мама его отсылала от себя, как поручала заботу о нем помощникам по хозяйству. Только когда папа возвращался со службы, она проявляла к нему интерес. Теперь эти воспоминания для Микаэля приобрели другой оттенок. А отец, он наоборот, был с ним редко, но он был искренен. Он уделял все свое свободное время не отдыху, а Микаэлю. Разговаривал, интересовался успехами, крепко обнимал и подбадривал. А потом вновь улетал по делам. А мама, сидя дома, отгораживалась, закрывала его в детской на ключ. И даже ни разу не спела ему колыбельную. А он так гордился ее голосом. Он за свои карманные деньги как-то втайне купил кристалл с ее песнями и слушал в одиночестве в своей комнате.