В отражении позади себя Дай заметил хрупкую фигуру. Девочка-подросток в белом сарафане.
Кожа бесцветная, мертвенно-серая и просвечивает. Темные волосы плывут по воздуху, как под водой, змеясь и колыхаясь, словно водоросли. Подол платья колышет неведомое течение.
Она совсем не изменилась с того дня.
И почему Дай представляет её призрак так? Будто она утопленница. А может… все призраки такие.
– Зачем явилась? – неприветливо бросил он, сверля взглядом отражение девочки. На пустом лице – без глаз, рта или носа – не отразилось ничего. Ответа также не прозвучало.
В этом образе девочка никогда не говорила с ним. Просто стояла позади и таращилась своим размытым лицом. Но в этом молчании Дай всегда улавливал немой укор, и сердце его ныло.
– Исчезни! – рыкнул он. – Ты всего лишь галлюцинация. Фальшивка. Тебя здесь нет!
Он резко повернулся. Но девочка исчезла.
Как всегда.
На всякий случай Дай снова проверил отражение в окне. Пусто. Только он с распахнутыми, как у психа, глазами.
Даймонд откинулся на спинку дивана, глубоко вздохнул и прикрыл веки. Наконец-то мог поспать.
Глава 2. Сурт
Материк Алькор, королевство Алнаир, г. Краз
Даже в мире, где существует магия, находились скептики. Однако соседство с небезызвестным, смертельно опасным Лесом Чудовищ выдворяло из души всякое неверие и критику. Когда в твой город почти каждый день выползают неведомые хищные твари, поверишь и в сказки, и в легенды, и в сплетни старых маразматиков о конце света.
Ли́лит не относила себя к скептикам. Наоборот она верила даже в то, что толком доказано не было. И всё же к обычаям относилась несерьёзно.
Так что спокойно сменила свои потрёпанные сапоги на новенькие, которые сняла с найденного близ леса трупа молодой женщины.
Другие наемники, как она, свято чтили свои обычаи да суеверия и не рисковали забирать одежду у покойников. Считалось, что неуспокоенный дух придёт за своим барахлишком и унесёт воришку с собой в могилу.
Потому Лилит побаивались.
«Она уже накликала на себя беду» – бормотали они за её спиной, ибо в лицо сказать боялись. Дураки и лицемеры!
Они даже прозвали её Суртом и не поняли, как точно попали в цель.
Никто из них никогда не видел Суртов, просто по королевству ходила древняя как мир байка о проклятых детях. По этой причине, чтоб не навлечь на себя беду, наёмники объявили Лилит негласный бойкот. Близко не подходили, лишний раз не говорили, игнорировали вопиющее нарушение обрядов и даже одним воздухом старались не дышать.
Хотелось крикнуть: Идиоты! Проклятья не передаются воздушно-капельным путём!
Но один старый прохиндей Байард однажды сказал ей:
– Наёмники – народ простой и продажный, но каждый сначала подумает о своей выгоде, а потом о чужой.
Вот они и не рисковали от греха подальше.
– Трусы! – зло выплюнула тогда Лилит, хотя прекрасно их понимала.
У наёмников существовал ещё один обычай.
Дабы души умерших упокоились, им на могилу кидали монетку со словами: «Вот твой откуп мертвец. В мире живых не место мёртвым. Иди своей дорогой, а у нас, живых, свой путь».
Сказав уже привычные для уха слова, они подожгли тела, или то, что осталось от тел, растерзанных чудовищем.
Кто-то сплюнул, и косо глянул на Лилит, она сделала вид, что ничего не заметила, тупо таращилась на огонь. Он приятно согревал озябшее тело; рыжие отблески плясали на лице и одежде.
Лилит пугал и в то же время завораживал огонь. Он грел, дарил жизнь и тепло и в то же время пожирал всё, чего касался.
Совсем как она.
Зарево костра в ночи напомнило ей о чём-то смутно знакомом, только она никак не могла вспомнить чём.
Ⅱ
Идя по мрачным, слабо освещённым улицам, Лилит часто проходила мимо магазинов и засматривалась на яркие витрины, особенно на выпечку. Ей нравилось представлять, что однажды она получит всё, что захочет. Разбогатеет и уберётся из этой глуши в столицу, где правят бал роскошные наряды, где пируют на ассамблеях аристократы и играет самая лучшая музыка. Где прохожие носят в карманах монеты и золотые часы, а не ножи да пушки.
Где раздолье для вора.
Лилит притормозила у кондитерской и уставилась на ароматные булочки. Даже из-за стекла она могла учуять их дивный аромат, представить нежнейшей вкус сливочного крема или яблочного повидла или горячей сосиски.
В животе предательски заурчало, но денег у Лилит на такую роскошь не водилось. Пришлось давиться слюной и утешаться мыслью, что вот-вот она придет к старикашке Байарду, получит сегодняшнюю выручку и наконец поест за эти два дня.