— Я, конечно, дико извиняюсь, а шо может быть важнее ополоумевшего мага с мешком артефактов? Нет, я для себя знаю пару вариантов, но для Инквизиторов?
— Жуков, — сказал Гоцман, хоть Фима явно не ждал ответа.
— А шо Жуков?
— Хочет, шобы Иные перестали скрываться и работали на благо советских людей.
— Не, ну если бы меня попытались заставить работать на чье-то благо, я бы еще не так забегал, но шо-то мне подсказывает, шо у Инквизиторов другие резоны.
— Нет, я их отчасти понимаю. Ты про Хельгу Белую Королеву слышал?
— Удивлен, шо ты слышал.
— Читал тут недавно перед сном, — подал плечами Гоцман. — Так вот она тоже сначала просто на площади речь толкнула, а потом Иные друг друга чуть не поубивали. Я так думаю, сам по себе Жуков не так уж и важен, ну сболтнет лишнего, всегда можно сказать, шо перегрелся под жарким южным солнцем. Но если его услышат такие, как та Хельга, да и начнут самоуправство творить? Такое ж начнется — волос стынет. Так шо я на Инквизицию не в обиде, но если она не хочет мне помогать, я сам найду решение.
Фима только довольно хмыкнул.
— Вот пошто тебя первыми Светлые нашли? Инициировали бы наши, цены тебе среди Темных не было бы.
— Ладно, — махнул рукой Гоцман. — Веди меня уже к твоему знатоку.
Знаток обретался в местном кинотеатре, звали его Рудик, и он внезапно оказался человеком, правда необычным. Поправив халат техника, он пристально посмотрел на Гоцмана, не сквозь Сумрак, но как-то по-особенному.
— Если бы я знал, что ты приведешь этого, не стал бы соглашаться, — наконец выдал он.
— А шо такого? — ничуть не смутился Фима. — Я Даву знаю с малых лет, готов за него жизнью поручиться.
— Мне твоя жизнь ни к чему, а если он принес плату, таки я спрячу свою гордость и отвечу за его вопросы. Не серчай, любезный, но уж больно не люблю я таких, как ты, которые всем и поровну.
— Светлых? — подсказал Гоцман.
— Коммунистов, — глазом не моргнув, пояснил Рудик.
Гоцман хмыкнул и протянул ему конверт. Рудик внимательно пересчитал деньги, проверил на свет, прошуршал над ухом и довольно кивнул. Конверт исчез в его кармане, а сам Рудил улыбнулся так искренне, что никто бы не заподозрил его в нелюбви к Светлым коммунистам.
— Таки что вы имели спросить?
— Я ищу мага, — начал Гоцман. — Темного, третий ранг, с натяжкой второй. Боец, убийца, знаком с немецкой огненной магией.
Рудик задумался.
— В Одессе много Темных магов. Большинство из них третий-четвертый ранг. И боевых из них немало. Вот, Кречетов хотя бы, нынешний начальник Дозора. Говорят, только с виду скромный, серый и вежливый. На деле в бараний рог согнуть может.
— Нет, его бы я узнал.
— Вы с ним лично встречались?
— Почти. Я бы мог описать ауру, но тебе это все равно ничего не даст.
— Аура-шмаура. Дайте больше подробностей, я дам вам больше людей.
— Он знает катакомбы, — начал проговаривать Гоцман, одновременно думая над своими словами и давая Рудику пищу к размышлению. — Значит, либо местный, либо жил здесь раньше. Сейчас еле дотягивает до второго ранга, значит, раньше был ниже — четвертый-третий. Хорошо владеет боевой магией, значит воевал. Основное оружие: огненная немецкая магия, а она довольно свежая, значит, и маг молод. По меркам Иных молод, моего возраста, может, чуть старше, но выглядит наверняка моложе. Мишка запомнил, что он был невысокий и крепкий. А в подручных у него ходят оборотни. Ну, знаешь кого похожего?
Рудик молчал, но по его лицу было понятно, что у него появились мысли.
— Когда я был маленьким, — начал он, — жил у нас по соседству один бандит. Рисковый малый. Грабил средь бела дня. Убивал без разбору — ментов, других бандитов, простых прохожих. И никто его не мог приструнить. Везло ему как не в себя. И была у него невеста. Красавица такая, что как вспоминаю, так передергивает всего. Никогда больше таких красивых женщин не видел. Ведьмой ее кликали. Он ее любил безумно. Я почему их и запомнил.
— Ближе к делу, — поторопил его Гоцман.
— Так я и так ближе. Потом началась война, всем стало не до того. А со мной в один день приключилась такая история, что я стал видеть странное.
— Различать Иных, — пояснил Фима. — Сам человек человеком, магию не знает, а Иных как-то отличает.
— Не как-то, по глазам, — поправил Рудик. — Ну да не суть. Лет прошло много, я вырос, стал в этой вашей Иной жизни понимать, и тут объявляется этот бандит, ничуть не постарев. Только не бандит он уже, а солдат. Выправка военная, взгляд суровый, я таких за версту чую, форма опять же почти новая. Люди-то по большей части и не обратили на него внимания, но кое-кто да вспомнил. И что бандитом был, и что в армии никогда не служил. Ну я-то дело просек. Иной он, Темный. Ранги ваши я не вижу, но знающие люди, то есть Иные, говорили, что не особо сильный — пятый, вроде, или четвертый.
— И шо заставляет тебя думать, шо он наш Темный маг?
— А вот и слушайте. Сижу я, значит, однажды в пивной, и он там же сидит в компании трех амбалов. Мама не горюй, такие в подворотне разденут, так запросто и кожу снимут вместе с портками. Я так искоса кошусь на них — Темные, но какие-то странные. Вроде и не люди совсем.
— Оборотни, — понял Гоцман.
— Я так же подумал, — кивнул Рудик. — Допил свое пиво, расплатился. Думаю, надо валить от греха подальше, и тут подходит к нему какой-то малый. Я даже не успел разглядеть, человек или из ваших. Подходит, значит, и без разгону ему: «А где твоя цаца?». У того глаза потемнели, морда красная стала. Малый схватился за горло, и, могу поклясться, на нем волосы загорелись.
— Так загорелись или нет?
— Я толком не видел, — сказал Рудик. — Собрал ноги в руки — и бежать, пока меня не зацепило. Но вот вы до меня сейчас пришли, и я вспомнил. Солдат, с оборотнями знается, огнем владеет, местный, да не совсем. Все сходится.
— Когда, говоришь, он в город вернулся?
— Да с полгода назад.
— Сколько времени нужно, чтобы организовать все как в той пещере, шо мы нашли? — Гоцман повернулся к Фиме.
— Месяца четыре, может, пять, — тот пожал плечами. — Плюс найти место, подбить оборотней, наладить все так, чтобы никто не чухнулся.
— То на то и выходит. Морду егойную сможешь описать?
— Зачем морду? — возмутился Рудик. — Я знаю имя.
— Ну так что ты мне тут мозги компостируешь?!
— Так вы не спрашивали. Чекан его звали.
— Это кличка?
— Это фамилия. Хотя и кличка тоже. На моей улице Чекана все знали, пуля его не брала, менты поймать не могли, бабы любили. Хоть он на баб и не смотрел особо. Только на свою. Ида ее звали. Ида… Фамилию не помню. Ида…
Из кинотеатра Гоцман вышел в приподнятом настроении. Дело наконец сдвинулось с мертвой точки.
— Если бы я знал, шо у тебя есть такие полезные друзья, давно бы ему тот конверт притаранил.
— А то ты не знал, шо они у меня есть, — заметил Фима. — Но нет же, мы все такие гордые, сами с усами. Будем по помойкам шлендрать, головой в огонь бросаться, но помощи у друга не попросим, потому что нам западло просить у Темных. Кстати, куда мы идет?
— Мы идем в Ночной Дозор.
— Мы?
— Да, мы. Я побазарю с Сенькой Шалым. Его стая квартировалась в тех же катакомбах, могли что-то знать. А ты засядешь за конфискованные книжки и не выйдешь, пока не разузнаешь мне все за пещеру.
— Я подам жалобу! — картинно возмутился Фима, но тут же расплылся в улыбке. — Спасибо.
***
Сенька Шалый ерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее, и сонно жмурил глаза. Якименко пытался расколоть его весь день, но так и не преуспел.
— Ну ще вы ко мне пристали, — скулил Шалый. — Я ничего не знаю ни за каких Темных магов.
В этот момент Гоцман даже был готов ему поверить, слишком уж честная у него была аура. Однако он хоть и был молодым Иным, но опыт уже имел и о том, что Темным, особенно низшим, верить нельзя, знал прекрасно.