Больше всего мне хотелось в душ.
Услышав меня, Блэк обвил рукой мою талию и потянул к коридору справа.
Я обернулась, когда он стал на ходу скидывать мечи в ножнах, затем куртку, при этом так и не отпуская меня. Он с грохотом бросил мечи в коридоре, затем избавился от мотоциклетной куртки, не замедляя шагов.
Услышав падение всего этого, я обернулась и рассмеялась.
— Только с пистолетами так не делай, — пожурила я.
— Не буду.
— Туфли, — сказала я. — Что с твоими туфлями?
— Ботинками, док, — сказал он, целуя меня в щеку. — Сниму их в ванной.
Я кивнула, позволяя ему стянуть мою куртку. Он сдёрнул её с плеч, затем стянул с рук, продолжая подталкивать меня вперёд. Избавив мои запястья и руки от рукавов куртки, он бросил её на ковёр в коридоре. Я услышала стук девятимиллиметровых магазинов, оставшихся в карманах.
Обхватив меня рукой спереди, Блэк потянул меня вправо, когда мы дошли до конца коридора, и завёл в шалфейно-зелёную ванную комнату с белым плиточным полом и мраморными столешницами.
Заведя за дверь, он отпустил меня, затем начал раздеваться по-настоящему. Сначала расстегнув застёжки-липучки на плечевых кобурах, он снял оружие, быстро проверил его, затем положил пистолеты и кобуры на мраморную столешницу.
Затем он потянулся к поясу, не отрывая от меня взгляда.
— Прекрати наблюдать за мной и снимай свою бл*дскую одежду, док, — ворчливо произнёс он.
Он расстегнул ремень, наблюдая, как я снимаю ботинки и бросаю их один за другим на толстый шалфейно-зелёный коврик, затем тяну за лямки и избавляюсь от своих плечевых кобур. К тому времени, когда я сняла их, Блэк уже стягивал набедренные кобуры, затем скинул ботинки и отшвырнул их к моей обуви.
К тому времени от его боли у меня почти закружилась голова.
С этой болью смешивалось собственничество, которое я никак не могла упустить, и которое почему-то ударяло по мне сильнее боли. Это не просто собственничество; я ощущала в этом желание единения. Эта тяга, завлекающая меня в его свет, была такой интенсивной, что казалась почти органической.
Я расстёгивала ремень, распахнув рубашку на плечах до самого лифчика, когда Блэк обхватил моё лицо ладонями и притянул для поцелуя.
Он крепко поцеловал меня, используя язык, и я слегка ахнула ему в рот, ощущая его реакцию на мой свет, на слабые отпечатки Ника, на порезы на моих губах и языке.
Он оборвал поцелуй ровно настолько, чтобы самому ахнуть, затем застонал и дёрнул меня ближе, вжимаясь всем телом. Я ощущала там облегчение, но в то же время страх, своеобразное озарённое понимание всего, что этой ночью могло пойти не так.
Ощущая ход этих мыслей в его разуме, я поймала себя на том, что обдумываю те же мысли. Я подумала об оружии, о вампирах, разрывающих горла, о бомбах.
Мы все могли умереть.
Ник мог убить меня.
Он легко мог убить меня.
Почему он меня не убил?
— Прекрати думать о Нике, — прорычал Блэк, отстраняясь от поцелуя ровно настолько, чтобы расстегнуть брюки. Его челюсти напряглись, он всматривался в моё лицо, пока сдёргивал штаны по бёдрам и ногам.
Я слегка закатила глаза, но его свет бил по мне так сильно, что я ощущала, как к коже приливает румянец. И я знала, что мои попытки отмахнуться от его реакции были жалкими. Мои глаза не отрывались от его лица, пока я избавлялась от своих штанов, наступила на штанины и приподняла колени, чтобы сдёрнуть их окончательно. Я смотрела, как он наблюдает за мной, пока я скидывала свою чёрную рубашку. Я уставилась на его руки и грудь, пока он стягивал свою рубашку через голову.
Я потянулась к застёжке лифчика, когда Блэк обхватил меня за талию и дёрнул к себе.
Его свет скользнул в меня, и я прерывисто ахнула, вцепившись в его руки.
Боль рябью прокатилась по мне, заставляя закрыть глаза и лишая равновесия.
— Я целуюсь так же хорошо, как он, док? — ворчливо спросил он. — Ник?
Закрыв глаза, я видела крылья.
Они обернулись вокруг меня, окружили жаром, светом, присутствием Блэка. Я едва могла дышать, когда они сжались так крепко, хотя я и расслабилась в них.
Когда я вновь подняла веки, его золотые глаза светились.
Я уставилась в них, затерявшись в их глубинах.
По обе стороны от нас я почти видела крылья, даже с открытыми глазами.
Моя боль усилилась настолько, что какая-то часть меня словно разрывалась на части. Ахнув, я опустила взгляд, пытаясь дышать, перевести дух, и осознала, что Блэк уже усадил меня на мраморную столешницу, обхватил ладонью мою задницу и расположил член между моих ног.
— Бл*дь, ты собираешься мне отвечать? — грубо поинтересовался он. — Или я не хочу этого знать?
Вспомнив, что дразнение на эту тему в прошлом закончилось не очень хорошо, я подняла взгляд и серьёзно посмотрела ему в глаза.
— Я люблю то, как ты целуешься, Блэк. Я совершенно обожаю это.
— Я не об этом спрашивал, бл*дь.
— Это по-другому, — сказала я, отказываясь врать ему. — По-другому, понятно? С тобой всё лучше, потому что твой свет делает всё в разы лучше... потому что мы связаны, и я едва могу оставаться в своём теле, когда мы целуемся. Ник целуется иначе. Я не могу сравнивать чисто физический аспект, потому что всё по-другому. Целоваться с тобой лучше. Точка...
— То есть, мне нужно поработать над моими бл*дскими поцелуями, — прорычал он. — Понял.
Нахмурившись, я покачала головой.
— Я этого не говорила.
— Если ты думаешь, что меня устроит слышать от своей жены «вы оба целуетесь одинаково хорошо, просто по-разному», то ты вообще меня не знаешь, — он стиснул челюсти, глядя на меня. — Однако я оценил твою честность.
Он закрыл глаза, войдя в меня и принимаясь двигаться.
Он уже удлинился — прежде, чем я успела перевести дыхание и относительно взять свой свет под контроль.
Мною завладело облегчение, когда он обхватил меня руками (крыльями?), привлекая всё своё тело ближе, прижимая меня к себе, прижимая себя ко мне.
Я открыла свой свет, и он хрипло застонал, почти захрипел.
Я не помню, чтобы кто-то из нас говорил.
Я не помню ничего после того, как тот свет сделался ярче.
Какая-то часть меня открылась под ногами, и я ощутила, как наши света крепко соединяются друг с другом, почти до боли, но какая-то часть меня хотела сделать связь ещё крепче, ещё теснее. Я сосредоточилась там, сосредоточилась на нём, когда эти крылья спустились по моей спине до ног, и я вновь ощутила хвост, как в Санта-Круз.
Я вскрикнула, когда он тоже оказался во мне.
В каком-то смутном уголке сознания до меня дошло, что мы всё ещё не говорили об этом.
Мы не обсуждали ничего — каким странным стало всё между нами, каким странным становился наш секс, крылья, хвост, как сильно менялся мой свет, каким иным он ощущался даже сейчас.