— Вы трусите? — спросил Марк, думая, что Кенет отступает.
Улыбка грустного презрения промелькнула на губах Айверсона.
— Я не трушу, но жизнь моего ближнего так же для меня дорога, как и моя собственная.
— Довольно, все эти сентиментальности просто смешны.
— Еще одно слово, — сказал Кенет, проводя рукой по лбу, как бы желая отстранить набежавшую тень грусти, — каждому из нас разрешается стрелять одновременно или ожидать выстрела противника.
— Это мне все равно, поторопитесь только, — сказал Марк, к которому, по мере того как ему казалось, будто мужество изменяет Айверсону, возвращалась прежняя наглость.
По знаку молодого человека подбежал Ник. На зов Марка его примеру последовал Крис.
Они получили приказания и отошли за дерево, чтобы зарядить пару пистолетов, между тем как противники снимали с себя верхнюю одежду.
Один из пистолетов был заряжен пулей, другой оставлен с холостым зарядом; Ник положил оба на траву и прикрыл по рукоятки своим плащом, потом отошел вместе с Крисом.
— Кто же будет выбирать? — спросил Марк с едва заметным беспокойством.
— О! Я не дорожу первенством и охотно предоставляю эту честь вам, — отвечал Кенет небрежно.
— Однако я не желал бы…
— Напрасно, берите какой хотите. Наша судьба в руках случая.
Оба подошли к плащу. Марк наклонился и судорожно выхватил пистолет. Кенет взял другой, говоря:
— Ник будет считать до трех, и как скажет «три» — стреляйте.
Морау не ответил. Он, кажется, дрожал. Легкая бледность разлилась по лицу Айверсона.
Они стали в позицию, лицом к лицу, вытянув руки, держа пистолеты на два вершка от груди.
Ник Уинфлз стал отсчитывать по условию. Голос его дрожал.
В ту минуту, когда он досчитал до трех, раздался слабый выстрел.
Вздрогнул Кенет, отступил назад Марк.
Прошел миг мучительного молчания. Марк побледнел как смерть, вспыхнул румянец на щеках Кенета.
— Фортуна изменила вам, — сказал Кенет, — угодно ли вам сознаться в вашей несправедливости?
Марк не давал ответа, зубы его стучали, все тело сотрясала нервная дрожь.
— Угодно ли вам принести извинения? — настаивал Айверсон, наводя пистолет.
— Мне просить прощения? Что еще выдумали! — сказал Марк, выдавливая насмешливую улыбку.
Его взор умолял Криса о помощи, но Ник Уинфлз не спускал с того глаз.
— Тогда готовьтесь к смерти.
Крупные капли пота выступили на лбу Морау. Последний час пробил для него; но в эту минуту, в эту страшную минуту, удар по руке заставил Кенета выронить пистолет, и в то же время мелодичный, хотя суровый голос произнес:
— Убийства не будет, ни на деле, ни по согласию.
Молодой человек оглянулся с удивлением.
Перед ним стояла Сильвина Вандер.
Пользуясь замешательством Кенета, Марк Морау поспешно уходил в сопровождении своих спутников.
Стоит ли говорить, что Айверсону и в голову не пришла мысль преследовать беглецов.
Глава V
ВЕРТЕП
Немного прошло дней после описанных событий. Степи Северной Америки быстро покрывались растительностью под животворными лучами майского солнца. Приближалась минута, когда отряд трапперов должен был выступить в поход в края, пригодные для охоты; во всем лагере царствовало веселье.
Кенет уже много раз старался поближе познакомиться с Сильвиной; но из кокетства или нежелания молодая красавица как будто не замечала его. Это задело молодого человека за живое, и вскоре ему пришлось сознаться себе, что он всей душой полюбил прелестного ребенка.
Однажды утром он по привычке выехал прогуляться по окрестностям. Замечтавшись, он очутился за несколько миль от лагеря, не обращая внимания, по какой дороге скачет его конь. К десяти часам он выехал на очаровательную лужайку, заросшую цветами, через которую протекал сверкающий ручей. Все в этом убежище приглашало к отдыху. Спрыгнув на землю, молодой человек привязал лошадь к дереву, растянулся на бархатной зеленой траве и немедленно заснул. Долго ли продолжался этот сон, трудно было ответить на этот вопрос, когда неожиданно раздался грубый, злобный смех, разбудивший его. Открыв глаза, Кенет увидел двух мужчин, схвативших под уздцы его лошадь. Голова его закружилась, и, как бесчисленные пылинки в солнечном луче, перед ним промелькнули воспоминания о плавании по реке Северн, привал на берегу, зловещие взгляды, отравленный кофе, страдания и видения, испытанные при замерзании, лишение чувств и оцепенение, потом возвращение к жизни от целебного средства приятеля Ника, все страдания, перенесенные им: он все припомнил и невольно содрогнулся, заметив дикую злобу, отражавшуюся на лицах Джона Бранда и Криса Кэрьера.
Все эти впечатления, столь внезапные и неуловимые, которые можно долго описывать даже и самыми короткими словами, просыпались в нем постепенно, но с быстротой молнии. Самообладание скоро вернулось к нему, Кенет поднялся и спокойно шагнул вперед. Но Джон Бранд поднял пистолет и, целясь в него, приказал:
— Ни с места! Мы сейчас потолкуем с вами.
Несмотря на опасения, внушаемые ему злодеями, в руках которых была его жизнь, Айверсон улыбнулся и сказал почти весело:
— По чести, господа спутники, вот уж никак я не ожидал вновь наслаждаться вашим обществом. Шутка была восхитительной. Друг Джон, спрячьте ваше оружие, и постараемся мирно уладить дело.
— А вот мы скоро уладим все! — сказал Кэрьер, пожимая плечами.
— Ведь я до сих пор в толк не возьму то дело на реке Северн, — продолжал Кенет, решившись по возможности взять верх хитростью, — как это вам пришло в голову бросить товарища в снегу? Право, для меня это тайна. Мне смутно припоминается, как будто на нас напали индейцы, меня ошеломили ударом по голове, а вы спаслись бегством в лодке, где вас и взяли в плен… точно не помню.
Крис и Джон переглянулись.
— Потолкуем позже, когда нечего будет делать, — возразил Крис и, обращаясь к Джону, сказал: — Держи его на мушке, пока я свяжу ему руки.
— Негодяи! — воскликнул Кенет. — Неужели вы думаете, что я позволю себя вязать, как барана?
Джон приложил дуло ко лбу Кенета.
— Руки назад! — закричал ему Кэрьер.
Айверсон чувствовал сильное желание возмутиться против такого распоряжения, но в эту минуту повиновение было спасительнее сопротивления. Преодолев гнев, он позволил себя связать.
— Джон, подай лошадь! — приказал Кэрьер.
— Это еще зачем? — спросил Кенет.
— Мы желаем, чтобы вы сели на своего коня и ехали с нами, а если что не по-нашему, мы убьем вас, как белого медведя или краснокожего. Все понятно?
Бранд скоро справился с лошадью и подсадил на нее Кенета, потом с помощью Криса стянул ему ноги ремнем, пропущенным под брюхо лошади.
— Могу поручиться, что теперь вы не упадете! — заметил Кэрьер насмешливо и, схватив лошадь за узду, потащил ее вперед; Джон, вооруженный карабином, следовал за ним.
Такое положение отнимало у молодого человека всякую надежду на спасение. Он корил себя за рассеянность и погрузился в горькие размышления. Солнце мало-помалу склонялось к западу. Вскоре сумерки повисли над обширными пустынями, тени сгущались, пока, наконец, все предметы не слились в темной дали.
Кенет ехал в терпеливом молчании. Тишина ночи прерывалась только криками хищных птиц или рычанием диких зверей.
Между тем дорога становилась труднее; она проходила по песчаным и гористым ущельям, между высокими утесами, изредка попадались небольшие рощи чахлых кустарников.
Айверсон не прерывал своих размышлений до той минуты, пока ему в лицо не подул свежий ветер. Подняв голову, он увидел перед собой пространство воды, которое показалось ему озером. В ту же минуту Кэрьер остановился, развязал пленника и грубо приказал ему слезать с лошади. Кенет машинально повиновался. Крис повел его по узкой, крутой тропинке, извивавшейся меж высоких скал и приведшей их к берегу. По другую сторону этих скал находилось роскошное пастбище, куда он и пустил лошадь, расседлав ее. Из густого кустарника Кэрьер вытащил байдару, спустил ее на воду, потом приказал Кенету садиться посередине, сам же с Брандом поместился по краям, и, дружно работая веслами, они пересекли озеро. Впереди высилась колоссальная преграда, гранитный массив больше сотни футов в высоту.