– А зачем им понадобился аппарат для подводных исследований? – спросила я.
– Скорее всего, поскольку артефакт нигде не всплыл, видимо, они сочли, что сотрудники «Аненербе» из-за опасности захвата его Красной Армиeй просто затопили лабораторию. Но объект настолько уникален, что при возможностях современных технологий вполне реально его восстановление даже по мельчайшим фрагментам. Так что путь до разгадки тайны придётся проделать нам. Поскольку подземные коммуникации, наверняка, затоплены.
– Они не только не затоплены, но и вполне пригодны для дальнейшего производства работ, – заявила я.
– То есть? – не поняла Света.
– А то, что я знаю, как нам попасть в подземелье. Но есть одна сложность. Замок находится на нашей территории. Так что придётся нарушить Государственную границу СССР.
– Раз надо, значит нарушим, – решительно сказал Лисун.
7
Мы пропустили финский пограничный наряд и, выждав минут двадцать, перешли Государственную границу. Куда идти, конечно, я знала хорошо. Но вероятность встречи теперь уже с нашими пограничниками мне абсолютно не улыбалась, и всю дорогу я чувствовала неприятный озноб и противную дрожь в коленях. Когда до развалин замка оставалось метров сто, случилось именно то, чего я боялась больше всего.
Уж не знаю, как нас засёк пограничный дозор, двигающийся вдоль инженерного рубежа госграницы, но факт остаётся фактом. Скорее всего, нас почуяла овчарка. Как бы там ни было, мы затаились в кустах малины и судорожно решали, что делать, услышав, как инструктор крикнул собаке, – Cлед! В принципе, я, как вы догадываетесь, прекрасно знала на собственной шкуре, как события будут разворачиваться дальше. Короче, на меня напал ступор. Как заворожённая слушала я приближающийся хруст веток, мысли путались, и в голову ничего путного не приходило. Ситуация явно вышла из-под нашего контроля. Мои спутники с надеждой смотрели на меня, вероятно, считая, что я знаю, что делаю. А я абсолютно не знала. До того самого мгновения, как передо мной нарисовалась огромная овчарка с оскаленной пастью. Лисун вскинул пистолет с глушителем, а я, не отдавая себе отчётa, что делаю, ударила его под руку. Пуля прошелестела где-то в верхушке ели. Всё решали секунды. Казалось, ещё мгновение и огромная псина сомкнёт на моём горле клыки. Однако овчарка внезапно остановилась как вкопанная и, продолжая рычать, смотрела на нас. Я не поверила своим глазам. Передо мной, вне всякого сомнения, стоял, ощерившись и брызгая слюной, мой четвероногий друг Дик.
– Малыш, – тихо позвала я.
И пёс прыгнул, завалил меня на спину и принялся, тихо повизгивая, вылизывать своим мягким и тёплым языком мне лицо. Я поднялась и взяла собаку за ошейник. Дик опять напрягся и, глядя на моих спутников, глухо зарычал.
– Дик, фу, свои, – сказала я, всё ещё не веря в чудесное спасение.
Однако, стоило поторапливаться. Треск веток под сапогами тревожной группы неумолимо приближался. Я потрепала Дика по загривку и дала команду:
– Вперёд.
Вскоре мы спустились в подземелье. Я постояла на верхней ступеньке ещё минут пятнадцать и, только убедившись, что пограничники в поисках собаки направились совершенно в другую сторону, спустилась вниз.
– Ну, ты, блин, даёшь, – только и сказал Лисун, с опаской глядя на здоровенного пса.
– Наверху всё в порядке. Пограничники, вероятно, решили, что Дик смылся за зайцем. Водился раньше за ним такой грешок. Да, малыш? – спросила я, нежно погладив блестящую шерсть.
– Ни хрена себе малыш! – изумился Лисун.
Мы спустились вниз по пыльным ступеням и повернули в тот самый проход, где столько лет пылились ящики с фашистской маркировкой. Дик деловито семенил впереди нас. Вскоре справа показались штабели сложенных ящиков.
– Идите вперёд, я вас догоню, – сказала я Свете и, подождав, пока они скроются за поворотом, незаметно свернула в сторону.
Я уверено двигaлacь до тех пор, пока не заметила, что в углу за ящиками что-то белеет. Я подошла ближе, наклонилась... и отшатнулась. Передо мной, бессильно свесив руки, всё ещё сжимающие автомат ППШ, и уронив голову на грудь, сидел человек. Вернее, эта неестественно маленькая, съёжившаяся и высохшая фигурка когда-то была человеком. Переведя дух, я снова подошла... И сразу поняла, что увидела. Но внезапная догадка всё равно больно резанула по сердцу. Я протянула руку. Так и есть. Под превратившимся в лохмотья некогда белым маскхалатом ясно виднелись позеленевшие пуговицы со звёздами. На коленях – кусочек картона. Любительская фотография. Я подняла её и дрогнувшей рукой стёрла пыль. Улыбающийся молодой полковник в чёрном танкистском комбинезоне… Точно такую же фотографию до сих пор хранит моя бабушка. Я медленно подняла глаза и посмотрела на по-детски маленькую, съёжившуюся фигурку. Катя... конечно, как же я сразу не догадалась! Она специально назвалась Таней! Назвалась псевдонимом, который в обязательном порядке дают всем разведчикам перед выходом на задание. Длинные, местами сохранившиеся на белом черепе волосы закрывали то, что когда-то было таким дорогим для моего деда лицом. Я бессильно опустилась рядом с отважной разведчицей и, забыв обо всём на свете, закурила. Так вот, значит, где нам с тобой пришлось встретиться! И когда! В ноябре 1939-го. И вот опять прошло пятьдесят лет. Я была тогда рядом с тобой, когда ты приняла свой последний бой. А до сих пор ничего не изменилось. Тебя, как считали пропавшей без вести и почти что предательницей, как было принято в то время, так и продолжают считать! Пятьдесят лет тебя тайно продолжал любить и ждать мой дед, несмотря на то что его из-за твоего исчезновения тогда, в сороковом, перестали продвигать по службе и он так и окончил не только финскую, но и Отечественную войну, как и начал, – командиром дивизии. Его друзья стали генералами и маршалами, а он спился, потому что слишком тяжело было нести на себе это бремя, и мучился оттого, что не смог найти и спасти тебя тогда... А мне выпал шанс, господи, я видела тебя живую. Я могла так много рассказать тебе! Но не успела. Прости, Катерина! И я, сделав неимоверное усилие, встала с колен, поклонилась останкам смелой разведчицы. Постояв несколько минут, я, повинуясь какому-то совершенно безотчётному стремлению, достала нож и, протянув руку, срезала с белеющего в темноте черепа прядь уцелевших волос. Потом осторожно подняла подол маскхалата и, срезав несколько позеленевших пуговиц с пятиконечными звёздами, опустила всё это в карман...