Помимо «возрастной» публики, в «Онегине» нередко появлялась и составлявшая меньшинство молодежь. Как правило, это были девицы с гуманитарным образованием, просиживавшие свои джинсы в обтяжку и мало что скрывающие юбки в малых и больших компаниях в качестве офис-менеджеров, помощников руководителей или менеджеров по работе с документацией (слово «секретарша» в их лексиконе не допускалось как почти непристойное). Классический рок, привлекавший их в этот клуб, звучал для них без ностальгической окраски и скорее воспринимался как музыкальное направление, более достойное их почти забытого историко-филологического прошлого, чем современная попса. Хотя обилие одиноких и в основном обеспеченных мужчин в «Онегине» тоже нельзя было сбрасывать со счетов в качестве фактора привлекательности. Личная жизнь у этих девчонок, заваленных бумажной работой в течение дня, протяженность которого зависела от прихоти начальства, как-то не очень складывалась, если не считать сексуального домогательства шефов, но они эту личную жизнь скорее отравляли.
Чтобы начать ни с того ни с сего разговор с незнакомой девушкой лет двадцати пяти – тридцати, каждый раз нужно было что-то изобретать, чего Сергею совершенно не хотелось делать, но опять на выручку приходил Мишка. Он старался подсаживать друга за столик, где собиралась исключительно женская компания.
«Милые дамы! Наконец-то я разбавлю ваш девичник интереснейшим собеседником противоположного пола, – восклицал хозяин заведения. – Перед вами великий журналист! Представляете, он брал интервью у самого премьер-министра. Фамилию премьера сейчас никто не помнит, потому что он продержался всего три месяца, а потом его сняли. И никто, кроме Сереги, не успел взять у него интервью. А Серега успел! И напечатал. А потом того сняли. Не Серегу – премьера. Почему его сняли?! А вот это вы спросите у моего друга Сереги, почему его сняли». Затем Мишка бросался встречать следующего посетителя, а Сергею оставалось с небрежным видом продолжить начатый разговор, поскольку интерес к его персоне в этих очаровательных созданиях Хохлов уже пробудил. От снятого (кстати, совершенно без участия Сергея) премьер-министра разговор переходил на других знакомых преуспевающего журналиста, потом на журналистику вообще, на телевидение, искусство, музыку. Обсуждали играющих сегодня музыкантов и публику, собравшуюся в клубе, причем Сергей рассказывал всяческие пикантные подробности о взаимоотношениях некоторых присутствующих пар, которые, впрочем, не были секретом для большинства посетителей. Затем начинались двусмысленные разговоры о взаимоотношении полов вообще и не менее двусмысленные комплименты. Из-за грохочущей музыки говорить приходилось в самое ухо очередной девушки, иногда даже касаясь мочки, причем рука в этот момент всегда как-то случайно оказывалась на колене у новой знакомой с подъюбочным, как сказано, кажется, у Набокова, направлением пальцев.
Комплименты эти продолжались и по дороге из заведения, откуда они, в изрядном подпитии, выходили глубоко за полночь, а иногда и под утро, и разговор заканчивался уже в постели Сергея.
Правда, новые приятные знакомства, возникавшие благодаря Мишкиному радушию, не всегда заканчивались сексом. Иногда, хотя и нечасто, поехать к нему не соглашалась девушка, иногда он сам отказывался от такого продолжения вечера.
Всех женщин, с которыми он знакомился, Сергей разделял на три категории. К первой относились умные, энергичные, самостоятельные молодые женщины, как правило, после тридцати пяти, с которыми было о чем поговорить и которых приятно было слушать. С ними можно было даже поделиться сокровенным, что, впрочем, Сергей делал довольно редко, только когда точно рассчитывал на понимание. К таким женщинам Сергей испытывал уважение, заводил с ними дружбу и не старался любой ценой затащить в постель, хотя некоторые из них были вполне к этому готовы. «Любовницу еще найду, а друга потеряю», – объяснял он друзьям, не понимавшим, почему он отказывается от таких достойных кандидатур. Все эти женщины вправе были рассчитывать на длительные отношения с мужчиной или даже на перспективу брака, одна ночь была бы для них оскорбительной. Но что касается длительных отношений, то ему вполне хватало Кристины, а о новом браке он даже не помышлял, и не потому, что его опыт супружеской жизни казался столь уж печальным. Скорее наоборот – многолетний опыт жизни в одиночестве привел к тому, что пребывание на его территории в общем-то посторонней женщины в течение длительного периода, то есть более трех дней, стало вызывать в нем раздражение. Его раздражало, что кто-то берет его вещи и никогда не кладет на место, его раздражало, что свое времяпровождение, которое он столько лет ни с кем не согласовывал, приходилось увязывать с привычками и желаниями другого человека, его раздражало, что он должен ходить дома в джинсах, хотя привык ходить в трусах, и даже красивое женское белье, которое еще вечером так возбуждало, утром, разбросанное где попало, тоже начинало его раздражать.