...то, что гитлеровская машина уничтожения не испытывала в лице Гесса ненависти, ничуть не противоречит разгулу ненависти, которой предавалась кровавая бестия фашизма, когда, так сказать, “выпускались пары”, ведь пары выпускала машина. Человек создает машину, тогда и машина кажется одухотворенной. Но и машина создает человека, и тогда человек оказывается бездушнее машины.
...автомат и бестия, зверь и машина - из этих синтетических материалов изготовлялся тип фашиста вообще. Такова, следовательно, была психология освенцимских палачей.
Какова же была психология жертв?
Ее формировали палачи. Они выбивали из человека человека, чтоб таким образом привести в соответствие с собой... и, следовательно, сводя концы с концами. <...> С того момента, как вас сбрасывали с вагона на освенцимском перроне, и до того, как вы превращались в дым, - весь этот путь сопровождался глумлением, регламентированным и предоставленным фантазии исполнителей.
<...> Шаг за шагом вели людей к запланированной цели - к автомату и бестии. Мужчины, таскавшие трупы, автоматически жевали при этом пищу, женщины, обслуживавшие уборные... ели там суп из горшка... иные, впрочем, ели “с видимым аппетитом”.
<...> На что рассчитывали эсэсовские палачи? “Разве в каждом человеке, - говорится в... книге Голуя [освенцимский узник, автор книги “Конец нашего мира”],.- не живет животное, жаждущее избавиться от человеческого? <...> Достаточно беспрерывного битья, голода, отнятой надежды, достаточно жранья и берлоги, чтоб превратить человека в животное” ...
Наглядным выражением этого превращения были, можно сказать, естественные, как ни страшно это сказать, случаи людоедства. Кто не способен был переступить этот порог, кончал помешательством или самоубийством... [59,1966, № 2, с. 178-183].
ГЕСС:
Польские узники делились на три политические группы, члены которых боролись между собой. Наиболее сильной была национал-шовинистическая группа. <...> Узник, которому удалось занять важную должность, быстро окружал себя узниками своей группы и старался отстранить от власти узников других групп, ...некоторые смертельные случаи... можно отнести на счет этой борьбы за власть. <...> [Трудовой] отдел и лагерная больница играли главную роль в жизни концентрационного лагеря; кто сумел в них устроиться, тот и правил и делал это, мягко говоря, без умеренности. <...>
<...> Политические антагонизмы существовали во всех концентрационных лагерях и среди узников всех национальностей. Даже среди красных испанцев в Маутхаузене существовали две группы, резко выступавшие одна против другой.
Руководство лагеря старательно поддерживало эти антагонизмы и даже разжигало их, чтобы не допустить... объединения всех узников.
<...>
<...> Люди убивали друг друга, чтобы добыть хоть что-нибудь съедобное... ...я видел однажды русского, тащившего пустой котел за блок комендатуры; узник с жадностью выскребывал стенки котла. Вдруг из-за угла показался другой русский, остановился на минуту, а потом вдруг бросился на выскребывавшего котел, толкнул его на колючую проволоку, по которой шел ток, и исчез вместе с котлом. <...> Это были уже не люди, а животные, ищущие пищу. <...>
<...> В Освенциме евреи не имели... никакой надежды. Все без исключения знали, что обречены на смерть и будут жить только до тех пор, пока смогут работать... Они были фаталистами: терпеливо и равнодушно переносили лагерную нищету и страдания. <...> Этот
психический надлом ускорял физический конец; у них уже не было желания жить, все не имело для них никакого значения; самая легкая болезнь оканчивалась смертью. [“Уже перед своим прибытием в лагерь евреи были очень истощены и полны страха от всего того, что с ними произошло во время их жизни в гетто” - это примечание редакторов записок Гесса. Добавим: Гесс забыл и о том, что лагерное бытие евреев было не в пример страшнее, чем у остальных узников - см. Выше свидетельство М.-К. Вайян-Кутюрье и др.].
Сказанное мною касается большинства узников-евреев, однако иначе вели себя евреи из интеллигентных кругов. Психически они были сильнее, проявляли больше воли к жизни; чаще всего это были люди, привезенные с Запада... они рассчитывали на поражение Германии...
Самым главным для таких людей было получить какой-нибудь пост, какое-нибудь “теплое место”... позволяющее им улучшить их материальное положение и иметь разные выгоды. <...> Чаще всего побеждал тот, чье поведение отличалось отсутствием какой-либо щепетильности. <...>
Нередко бывало так, что число узников, занимавших “безопасные” места, вдруг резко падало, хотя к тому не было видимых физических причин, например, болезней... Это происходило потому, что эти люди узнавали о гибели своих близких родственников. Для евреев вообще характерны тесные родственные связи, и смерть близких приводит к тому, что оставшиеся в живых теряют волю к жизни [49, с. 52-53, 56, 67-69].
Из рассказа бывшей узницы концлагеря Равенсбрюк:
Вся система в этом лагере преследовала единственную цель - подавить наши человеческие чувства и наше человеческое достоинство... Даже более стойкие заключенные, оставшиеся в живых, приобрели черты, которые никогда не изгладятся: они потеряли всякую веру в добро и справедливость [4, с. 213].
И. НЕВЕРЛИ:
Климат гетто или Освенцима никто не может выдержать без ущерба для своей личности. Каждый, и жертва, и палач, имеет там, должен иметь психический изъян [82, с. 399].
По М. НИЛЬСЕНУ (концлагерь Штутгоф):
Гитлеровцы в 1941 году создали несколько специальных лагерей. Сюда были собраны самые закоренелые преступники из каторжных тюрем гитлеровского рейха: убийцы... насильники, воры, главари банд... приговоренные по меньшей мере к десяти годам тюремного заключения (а чаще пожизненно). Здесь их “воспитывали”. Несколько месяцев они подвергались самому утонченному и научно обоснованному террору. Их избивали, они спали под открытым небом, работали до изнеможения, погибали... Их заставляли убивать своих товарищей. <...>
Из них выдрессировали настоящих садистов, как дрессируют охотничьих собак, а все необходимые задатки у них были с самого начала. С точки зрения нацистов, эксперимент блестяще удался, хотя более половины уголовников в процессе воспитания отправились на тот свет.
Таким образом в 1942 году в Штутгоф прибыло около пятисот высококвалифицированных садистов. Им было поручено под руководством СС захватить лагерь в свои руки и превратить его в человеческую бойню. При этом нацисты потребовали: пусть “зеленые” (уголовники носили зеленый треугольник на одежде) докажут, что они достойны доверия, пусть они завоюют свои привилегии в жестоком бою.
Все высшие лагерные должности принадлежали полякам, которых еще надо было вытеснить. <...> ...начался один из самых страшных периодов в истории Штутгофа. Война была невообразимо кровопролитной, ожесточенной и подлой. Бандиты убивали друг друга на работе, умерщвляли в больнице или подкупали врачей, чтобы те умертвили того или иного заключенного; выдавали соперников гестапо...
Война продолжалась около полугода, а эсэсовцы потешались, наблюдая за ней. Обе враждующие стороны доказывали свое право на жизнь, ступая по трупам заключенных. Каждая рабочая команда отправлялась утром на работу с несколькими телегами, на которых вечером привозила трупы. Наибольшего расположения эсэсовцев добивался тот капо, который привозил больше трупов. Каждый староста блока тоже старался уложить побольше трупов у входа в барак перед утренней поверкой.
“Зеленые” победили, но дорогой ценой. От пятисот к концу войны осталось лишь сто пятьдесят человек.
“Зеленые” могли наслаждаться плодами своей победы. Но они все время боялись. Боялись, что их свергнут. Болели всевозможными сексуальными расстройствами, страдали от психозов. Они были почти душевнобольными [54, с. 91-93].