Детские экспонаты подписаны: имя и фамилия автора, даты рождения и смерти, в конце одно и то же слово “Освенцим” - тупик пятнадцати тысяч детей Терезина...
На стенах Пинкасовой синагоги в Праге начертаны семьдесят семь тысяч двести девяносто семь имен - это веками процветавшая еврейская община прекрасного города Праги, чешскими королями жалованная, роскошные синагоги строившая, мудрецов и поэтов растившая, богатая и сильная община – через Терезин водой в песок ушедшая).
7
- Я - еврей. Но, представьте, мне не жалко баранов, покорно идущих на бойню. Да, да! И не надо меня уверять, будто их обманули, будто им в голову не приходило, что лагерная баня окажется газовой камерой, а “переселение” - это переселение в могилу. Давайте не будем! Не в сороковые даже годы – в двадцать первом еще было сказано: “В недалеком будущем состоятся торжественные сеансы уничтожения еврейского племени в Будапеште, Киеве, Яффе, Алжире и во многих других местах. В программу войдут... реставрированные в духе эпохи: сожжение евреев, закапывание их живьем в землю, опрыскивание полей еврейской кровью, а также новые приемы “эвакуации”, “очистки от подозрительных элементов” и пр., пр...”. Знаете, что это? Отрывок из романа Ильи Эренбурга “Хулио Хуренито”. Не философ, не историк - поэт! Все предсказал! Кроме разве что циклона-Б и что на полях не кровь, а пепел... Скажете, не читали евреи Эренбурга? Интеллигенты, во всяком случае, читали.. Посмеивались: забавная фантастика. Кто-нибудь из читавших, может быть, вспомнил эти пророчества под пулей или в газе...
А когда все завертелось, засмердело, как можно было не узнать? Уж на что был засекречен концлагерь в Хелмно, но и там нашелся Моше Подхлебник, недостреленный, недожженный. С пулевой дыркой в голове он выполз из костра для трупов, пока часовым дым застилал глаза. По декабрьскому мокрому полю проволокся сотню метров и свалился в лагерную сточную канаву. У него сквозь обугленную кожу белели кости. Чтобы заглушить боль, он окунал раны в жижу канавы, представляете? В канаве дождался ночи, каким-то чудом миновал охрану и ограду лагеря и еще полз километра два по слякоти и по снегу... Ехал мимо еврей на санях, подобрал его, отвез в деревню. Полумертвый Моше сумел не потерять сознание и рассказать местному раввину про газирование евреев, чтобы сообщили всем окрестным гетто. Подхлебнику было восемнадцать лет. Между прочим, он выжил - вот судьба бойца, а не жертвы.
Еще говорят, мол, в оккупированных местностях боеспособные евреи были на войне, а немцы в основном убивали немощных: стариков, женщин, детей. Допустим. Но даже и в малом числе мужчины могли бы проявить себя мужчинами? Ну, не воевать, не драться, но хотя бы не помогать. Не копать самим могилы, не раздевать аккуратно дочь на краю рва... Кто построил крематории? Сами узники! У евреев зондеркоманды Освенцима было все, даже водка. Но разве они не знали, что их срок - три месяца, потом смерть - почему же они соглашались обслуживать печи? Трусость? Вряд ли. Им хватало духа снабжать лекарствами тех, кто умирал в бараках, они даже рисковали прятать рукописи погибших - геройство, но не поддерживай они сам механизм убийства - зачем бы тогда эти подвиги?
А если бы сразу, с самого начала? С момента, когда раввина заставляли плясать над горящей Торой, а профессора – чистить зубной щеткой мостовую - отказаться. Не строить своими руками стену гетто, не шить на фабрике обмундирование для немецкого солдата... Решиться: умру, но на тебя не работаю - ведь не было бы лагеря, газа, крематория - не управились бы палачи своими силами! Почему же не нашли умные евреи простой этот путь? Да, понимаю: вот умирает твой ребенок, вот его глаз, дикий от голода, режет твое сердце, а сшитая врагу шинель - это лишняя горсть гнилой брюквы... Понимаю - но не соглашаюсь! Шинель согреет убийцу, а брюква – не спасет. Спасает только мужество. Как у Майера Гольдштейна, четырнадцатилетнего еврея из Польши.
Он не был похож на еврея и жил в деревне под видом поляка, работал на мельнице. Воровал хлеб и таскал в гетто, своей семье. Его забрали в гестапо, били, он наврал следователю про якобы закопанное в лесу золото, поехал с гестаповцем в лес, там пробил ему лопатой голову и сбежал.
Вот о чем писать, бойцов воспитывать. Как сказал поэт: “Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой!” Бой! А не сопли-вопли и руки вверх. Бой!..
8 и АВТОР
- Сочувствуя безмерным страданиям жертв, не забудем однако, что не дано нам от Бога права на осуждение мучителей. Ибо греховны и мы сами... Ибо изменчив человек: вы осуждаете его за прошлое, а он уже не тот...
Наш взрывоопасный век особенно нуждается в доброте. Прощайте врагов ваших - так велит Христос, так велела и древняя еврейская мудрость. “Побежденному даруйте жизнь”, - сказано в Библии. Милосердие лежало в основе решений великого иудейского царя Соломона, чей суд и сегодня почитаем мы за образец справедливости. Воспоследуем же заветам отцов, освободим сердца свои от тягот печальной памяти и злокозненной жажды мести. Прощая, воздадим за зло добром, чтобы свет любви рассеял адский мрак мстительности и озарил нам путь ко всемирному братству.
(“Дорогие! Мучают меня страшно... Но не предам. <...> Отомстите за всех и за мою кровь”, - писал из гестаповского застенка полесский мальчик-партизан Шолом Пиолун, кровью писал;
“Отомстите за нас! - от узниц Каунаса осталось надписью на стене. - Пускай весь мир знает и поймет, как зверски уничтожали наших детей... Пусть... не забудет отомстить...”;
“Да будет проклят тот, кто ограничится пролитием слез о нас... К мести вас призываем... К мести без жалости...” - из дневника Ципоры Бирман, героини восстания в белостоцком гетто.
А шестнадцатилетняя еврейка из Венгрии не говорила о мести. Она просила пощады, когда ее привели в чувство узники из зондеркоманды Освенцима, найдя живой при разгрузке газовой камеры: под горой трупов, лицом в луже, и газ не добрался, не сработал, даже начальника крематория Мусфельда изумило это чудо... Ее убили повторно, уже выстрелом, уже наверняка.
Ту девочку и еще многих других, не успевших призвать к отмщению, хотел бы вытряхнуть из себя Автор, столь многих, что о возмездии уже и речи быть не может, где там “око за око”, - но наглость ненаказанного зла...
...и боязнь заражения крови заставляет нас язву прижечь...)
9
- Тут один разошелся. Про этих. Мол, бараны на бойню. Автор туда же: вроде овечек жалеет. Я - против. Я лично служил в штабах. По кадрам. Ясно?.. Докладываю обстановку. Воевали евреи как положено. Под Минском еврейский отряд имени Кутузова, в районе Барановичей отряд Атласа, в одесских катакомбах отряд Фурмана. В ленинградской области отряд Новаковского к лету сорок второго года очистил от немцев больше двух тысяч деревень, так?.. Имеются донесения командиров партизанских соединений Героев Советского Союза Бринского, Федорова и Ошкална. У Бринского воевала еврейская бригада, семьсот человек, в лесном лагере Федорова дислоцировалось пять тысяч евреев. И прочие. Ясно?
Берем отдельные эпизоды. Цвибель Володя с гранатами бросился под немецкий эшелон. Перельштейн Анна в бою под Городищами двенадцать раненных вынесла, убита при спасении командира, так?.. Лев Кассель из Латышской бригады Ошкална первого мая сорок четвертого с отрядом из ста человек выиграл бой у тысячи двухсот немцев, так?.. Кассель в немецкой форме проник в Ригу. Его опознали. Он убил немца, так? вскочил в проезжавшую немецкую машину, шоферу пистолет в ухо и “Гони!”. Выбрался... Другой командир, Герчик Григорий, тоже переоделся, проник, застрелил немецкого генерала. Герчик лично убил шестьдесят немцев, двести взял в плен, взорвал двадцать танков и четыреста автомашин. Все - за десять месяцев, ясно?.. Немцы за его голову обещали сорок литров водки. Овечки...