девушки, случалось, ребенка, - облепленное экскрементами, с лицом, обглоданным крысами, и находили мужество вернуться в черный смрад канала, чтобы впоследствии ничтожное, дециметрами измеряемое, пространство между кирпичным сводом и потоком грязи стало артерией, питающей гетто помощью “арийской” стороны, чтобы брели по каналам, спотыкаясь о трупы утопленников, беглецы и боевики, чтобы остряки гетто назвали крестный тот путь “еврейской автострадой спасения”;
это дети на улице играют, разделясь на “немцев” и “евреев”: “немцы” бьют “евреев”, гонят на “переселение” - игра без смеха, без баловства игра, отдых от работы лазать через стену гетто на “волю” и обратно, с едой, с лекарством, с запиской, с патронами на хилом тельце под лохмотьями одежды;
это песня с примерно таким текстом: “Кто без оружия битву ведет, того легкой смертью судьба не обидит. Но не напрасно кровавый льем пот: утро стучится у наших ворот, утро, которое нам не увидеть”;
это слова Анелевича в начале сорок третьего года: “Вижу, что благодаря нашей работе пробуждается новый гордый сильный еврейский человек, который сумеет бороться за свою жизнь”; “Помню разговор с Анелевичем, - напишет позднее Рингельблюм. - Он был уверен, что ни он, ни его бойцы не переживут ликвидации гетто, что сгинут как бездомные псы... <...> ...но национальное достоинство заставляло евреев сопротивляться и не дать вести себя на бойню”;
это лозунг - извечная формула: “Выжить свободными или свободными умереть!”
это - Организация Евреев.
БОЕ: это мне, благовоспитанной девочке, научиться стрелять, швырять гранату, таиться в развалинах, ползать в грязи, рвать ножом горло, перевязать товарища - к январю сорок третьего года нас, обученных боевиков, стало пятьдесят групп;
это устав: “Оружием считаются огнестрельное оружие, топоры, ножи, кастеты, едкие вещества, горючие материалы и прочее”; среди прочего: “гранаты гетто” - кусок трубы с динамитом внутри или жестянка с железками и болтами, обернутая в пропитанную взрывчаткой бумагу, “коктейль Молотова” - бутылка с жидкой смесью, загорающейся при ударе, мина из двух металлических пластин с динамитом посредине и детонатором (при снаряжении иногда взрывалась, калечила); в тайных мастерских Эфраим Фондаминский, Моисей Ягодзинский, Мордехай Тененбаум и их товарищи трудились над самодельным этим оружием и ремонтировали присланное с “арийской” стороны;
это устав: “Каждый член “шестерки” должен быть вооружен. Каждый участок должен быть обеспечен оружием...”, нет задачи важнее вооружения, о том крики ближним полякам и дальним нью-йоркским евреям, но отклик скуден, можно на “арийской” стороне изловчиться купить у частных лиц или итальянских солдат пистолет, патроны, даже пулемет, да денег мало: с бедняков гетто взять нечего, а богачу раскошелиться, что в кипяток нырнуть, - и тогда приходит пора праведного грабежа, сюжеты детективного кино: 30 января в два часа ночи в квартиру кассира Юденрата Меламуда стучат евреи-полицейские, у них письмо Председателя Юденрата Лихтенбаума, он требует немедленно
явиться в кассу и выдать деньги представителю гестапо, кассир добросовестно исполняет приказ - только бланк письма Юденрата краденый, подпись Лихтенбаума поддельная, полицейские шапки гостей Меламуда сняты с охранников Юденрата (их связали и рты им заткнули), а деньги, сто тысяч злотых, вместо представителя гестапо получил Герш Берлинский, командир операции; кассир Меламуд с мешком на голове был возвращен домой невредимым, что вряд ли утешило Лихтенбаума, как и протокол, составленный наутро гитлеровцами, которых он вызвал, - в драку с БОЕ немцы не рвались; навел боевиков на кассу печатник Юденрата Шимон Маюфес, член БОЕ, он затем занялся разведкой банка гетто; банк взяли под командованием Израиля Канала десять лучших бойцов, в гриме и масках, с несколькими гранатами и единственным револьвером, взяли посреди белого февральского дня, в районе, нашпигованном охраной и немцами, и телефон, имевшийся в банке, не выручил - Давид Новодворский выстрелил в воздух, случившийся вблизи народ послушно рухнул на землю, дежурные полицейские в герои не рядились и девушки Това и Мирка понесли в котелке для еды 100 тысяч злотых, а Герш Берлинский, Павел Брыскин и “Стах” прикрыли отход; еще БОЕ отняла 710 тысяч злотых у богатого Отдела Снабжения Юденрата; и сам Лихтенбаум частично оплатил ненависть гетто к себе, отдал 50 тысяч, правда, после того, как БОЕ подержала одну ночь заложником его сына, вослед папе дружившего с немцами;
это устав: “Проводить террористические акты в отношении еврейской полиции, еврейского самоуправления и фабричной охраны” - 29 октября убит заместитель начальника Службы Порядка, на следующий день воззвания на улицах гетто объяв-
ляют войну предателям и всесильная охрана боится сорвать листовку; и тринадцать казненных подонков - скорая наука многим евреям-полицейским, они снимают форменные шапки и прячутся; и фабричный охранник облит кислотой, и 21 февраля убиты четверо агентов гестапо, и подозрительно близкий к гестапо А. Носсиг уничтожен в собственной квартире;
это Гиммлеру, озабоченному польским сопротивлением, приходится лично посетить гетто - “гнездо разложения и бунта”, и на мертвых улицах рейхсфюрера в его автомобиле берегут офицеры СС, а спереди и сзади едут танкетки в боевой готовности;
это в преддверии полного уничтожения гетто (немцами решено, евреями - понято) бросок во встречный бой: на 22 января БОЕ планирует поминание трехсот тысяч, погибших полгода назад, костром на площади, венками, транспарантами и избиением Службы Порядка на улицах гетто;
это опережающий удар нацистов: восемнадцатого января в семь тридцать утра двести немецких жандармов, восемьсот литовских и латвийских фашистов, усиленных польской полицией, ворвались в гетто выселять евреев в концлагерь; вспыхнула листовка БОЕ: “Евреи! Боритесь!”, рванула гранатой немцев и себя семнадцатилетняя Эмилия Ландау, и снег на улицах гетто расцвел кровью боя; “Евреи стреляют!” - изумились оккупанты и взялись за дело основательно: легкие танки, артиллерия, пулеметы, полевые кухни, автомобили с боеприпасами, штаб на Мурановской площади, оперативные карты на столах, вестовые на мотоциклах - достаточно, чтобы совладать с группой грузчиков Моисея Чемпеля, чтобы прикончить портного Яшу Гринштейна, поднявшего нож на эсэсовца, или чтобы перестрелять шестьдесят евреев, которые взбунтовались перед погрузкой в вагоны, - достаточно для отдельных боевых успехов, но остались не добитыми до конца группы Вениамина Лейбгота, Бронислава Яворского и Израиля Канала, хотя в каждой было лишь два револьвера и одна граната, к тому же у Канала граната не взорвалась, боевики отступили в другой дом и, умирая один за другим в отчаянном бою, заставили все-таки немцев откатиться; не все погибли и на центральном участке гетто, где Захария Артштейн, Ицхак Цукерман, Сильвия Любеткин и их товарищи, засев в домах, пропускали гитлеровцев внутрь, а потом, отрезая выход, атаковали со всех сторон; и в группе Анелевича кое-кто уцелел после того, как они со своими пятью револьверами, пятью гранатами, бутылками, ломами и палками сначала заставили эсэсовцев бежать, бросая оружие и каски, потом, под напором свежих немцев, забаррикадировались в доме на Низкой улице, а когда осаждающие прорвались в дом, подожгли лестницы и отстреливались до последнего патрона; сам Анелевич (он убил несколько фашистов, отобрал у жандарма карабин и парабеллум, попал в окружение) – тоже выжил, его выручил Ицхак Сукенник;
это не хватило немцев на то, чтобы ходить за евреями в огрызающиеся огнем дома, а на улицах да взрывая подвалы, набрали они только шесть с половиной тысяч смертников вместо предписанных Гиммлером шестнадцати тысяч; недостало им техники и штабных талантов и тысячи воинов, чтобы одолеть гетто - 22 января они отступили, потеряв около двадцати убитых и полсотни раненых и имея в перспективе дальнейшее сопротивление евреев, нападения на эсэсовские патрули, поджоги немецких грузовиков, обезоруживание евреями украинских охранников, убийство группой грузчиков немецкого летчика, явившегося в гетто побаловаться грабежом, схватки БОЕ с польской полицией (в конце марта полицейские отобрали у группы Артштейна деньги и патроны и засели в банке Юденрата, боевики Артштейна осадили банк, оборвали телефон и вынудили полицейских все вернуть) - и хотя немцы неоднократно “усмиряли” гетто, только 13 марта за два часа убили около двухсот человек, вытащенных из убежищ и просто прохожих, в том числе четырнадцать детей - все-таки Анелевич мог в тот же день заявить: “...с 18 января еврейское население Варшавы находится в состоянии постоянной борьбы с оккупантом и его прислужниками”, и Лихтенбаум честно ныл немцам: “Власть в гетто уже мне не