Про все то, что случится после моего исчезновения, мне очень хочется прочитать поскорее. Как изменилась жизнь империи, Европы и всего мира из-за моего непосредственного вмешательства.
Не сделал ли я хуже прежнего?
Хотя, чтобы еще хуже получилось — это уже очень трудно представить именно для России на самом деле.
Поэтому я не затягиваю пребывание в Храме, собираюсь, заряжаю Палантиры и на следующее утро выхожу под лучи хмурого осеннего солнца. И падающие с высоких небес еще не очень уверенно снежинки.
За спиной рюкзак с парой Источников в давно пошитых толстых кожаных чехлах на всякий случай, еще один с фузеей остался прямо в Храме лежать. В рюкзаке еще немного еды, а в Храме ее немало осталось из того, что не испортится за несколько месяцев.
Если даже Братья внезапно придут в это время и фузею зачем-то заберут, все равно я рассчитываю, что в две тысячи двадцать восьмом году обнаружу в тайнике около Храма еще одну такую пушку, когда-то там спрятанную.
В Черноземье она мне точно понадобится. Много чего из ожидаемого не случается или пропадает, но вещи в Храме или около него все-таки остаются в наличии.
Только зачем им сюда приходить, в то время и место, где у них уже никого из родных не осталось?
Чтобы не страдать лишнего от зимних холодов и снежного покрова я должен попасть хотя бы в середину осени в горы, чтобы добраться до людей, перезимовать положенный срок для выдержки времени пребывания и вернуться в Храм весной. Хотя бы в апреле-мае, раз в марте еще очень легко под снежную лавину попасть.
Да и вообще по времени хотел перенестись как можно дальше, чтобы оказаться в как можно более развитой технологически цивилизации.
Одно дело — сороковые годы с малым количеством транспорта и реальными проблемами в перемещении по стране, совсем другое — уже девяностые, куда тоже мог бы перенестись. Но у меня существуют серьезные ограничения по времени, ведь тогда это уже восемь месяцев добавится из-за этих лишних шести дней в каждом промежутке времени.
И тогда я окажусь в безлюдных горах в самый Новый год.
Что-то мне больше не хочется так рисковать и мучиться лишнего, пробиваясь пусть и на лыжах или снегоступах, но все равно по шею в снегу.
Я в Храм из Кутаиси последний раз ехал на извозчике почти два с половиной дня, все проклял за время нудного пути, честно говоря, а свободный автомобиль в Кутаиси так сразу не смог найти. Да еще по местным буераком он просто далеко не проедет однозначно, только тягловый и гужевой транспорт мне оказался показан в помощь в такое время.
Поэтому пришлось выставить счетчик в капсуле на тридцать делений вперед, что по итогу дает шестьдесят лет и шесть месяцев с небольшим. Теперь я окажусь уже в семьдесят восьмом году в конце октября.
Ни чем не менее подходящий отрезок времени для меня лично, чтобы ознакомиться с уже наступившим будущим.
Самое последнее время, чтобы выбраться их Храма без лыж или снегоступов. Еще возможно, что придется сразу же возвращаться обратно, все может случиться со мной в новом времени.
Быстрый спуск занял все те же три часа до косогора, где никакого дома с плантацией я не обнаружил, как и думал про этот вариант.
Добрался до снова такой же накатанной гравийной дороги и пошел в Они. По дороге меня обогнали и попались навстречу три машины. Два стареньких Рено и что-то немецкое вроде, не успел незнакомый шильдик нормально рассмотреть.
Да, теперь мне стало понятно, что в Грузию привозят машины из Европы пятидесятых-шестидесятых годов свободно.
А это значит, что она всего скорее — независимая страна сама по себе или все же осталась составе Российской империи. Но и в нее свободно везут машины из Европы, а такую свободу трудно представить при социализме.
Что же, даже сильно бэушная иномарка из пятидесятых-шестидесятых годов производства здесь в конце семидесятых — это круть невозможная для тех же лет социализма. Явно более зажиточная жизнь у местных жителей уже случилась по сравнению с временами построения самого справедливого общественного строя.
Рассматривают меня водители-грузины тоже с большим удивлением, это я хорошо чувствую по их взглядам, когда они притормаживают рядом со мной. А разглядев, что я совсем не местный и точно, что не знакомый товарищ, уже не останавливаются, чтобы предложить подвезти до города.
Одет я простенько, обычные брюки и пиджак, свитер шерстяной, на ногах ботинки не приметные, на голове кепка серая. Сверху плащ, рюкзак за спиной, в руках посох. Одеждой вроде не выделяюсь, а вот лицом своим славянским точно свечусь.