— Ложь! Вы таки образом поддержали их! На самом деле — вы поддержали их! Вы подтвердили им — так можно!
— И что? Расстрелять теперь меня за это? — говорить было лениво и скучно. Все закончилось не так.
— Нет, зачем же. Вы — ценный кадр нашей системы воспитания и образования. Теперь вы сами будете воспитателем.
— А они? Мои ученики?
— У вас теперь будут новые ученики. И вы теперь примете все меры, чтобы они не были такими, какими были те.
Мне это просто показалось? Или он специально подчеркнул голосом "были"?
Домофон
Сигнал домофона — почему везде и всегда ставят такие гнусные сигналы — раздался как всегда неожиданно.
— Ну? — спросил я хмуро в трубку.
— Откройте, пожалуйста!
— Я никого не приглашал и не жду. Кто это?
— Просто откройте, пожалуйста. За мной гонятся!
— А почему вы мой номер набрали? Что, короче номеров не нашлось?
— Это просто случайный набор цифр, понимаете? Откройте, они уже близко! Скорее!
Я отодвинул трубку от уха — уж очень там орал громко этот мужик. Чего это я должен кого-то пускать, если он не ко мне? Пусть другим звонит. Тем, к кому идет. А если не к нам — какого фига вообще?
— Нет, — сказал я в трубку и повесил ее на место.
Не успел дойти до дивана перед включенным телевизором, где по зеленому полю бегали белые и красные фигурки, гоняя пятнистый мяч, как снова раздался гадкий сигнал домофона.
— Ну, чего еще? — грубо спросил я в трубку.
— Это квартира триста восемьдесят четыре? — какой-то серый, суконный голос.
— Да.
— Оставайтесь на месте. Приготовьте документы и свои объяснения, почему именно к вам пытался пробиться преследуемый законными властями преступник. Вам все ясно?
В трубке раздался писк открывающегося замка, потом стучали сапоги, прошло человек пять, не меньше. Я бросил трубку болтаться на перекрученном проводе, а сам выглянул из кухни во двор. Там стояла машина, в которую грузили какой-то длинный сверток. А еще двое в темной форме расспрашивали нашу консьержку, вредную старуху, а она как раз тыкала пальцем в мои окна.
Оба-на…
И что же теперь делать?
Пока я думал, а лифт медленно поднимался наверх, ноги сами ткнулись в летние кроссовки, руки прихватили с полки бумажник, щелкнул замок… Нет, надо оставить замок открытым — тогда они еще по квартире походят, поищут. Кто такие "они" — даже и не задавался вопросом.
Через пожарную лестницу выше этажом. Потом лифт — донизу. Он тут иначе не ходит. Потом, не выходя из лифта, и даже не выглядывая из него, на второй этаж. Тут, со второго, был выход по "пожарке" прямо во двор. Откуда знал, откуда знал — когда ремонт был, пользовался.
А теперь — бежать! Бежать!
Только далеко убежать не вышло. Эти наши такие безопасные глухие дворы с одним выходом… Увидели почти сразу. Закричали, замахали руками, стали залезать в машину. А я — как на стадионе, в детстве, локти прижать, колени выше, отталкиваться дальше… Долго так не пробежать, конечно, но хоть скорость какую-то. Хоть еще пять минут свободы. Вот туда, во дворы, за гаражи. Попробовать уйти, что ли… Обмануть?
Набираю… Какой номер набрать? А все равно. Вот — один, один, один.
Недовольный голос в динамике:
— Кто там еще? Чего надо?
— Откройте, пожалуйста. За мной гонятся.
— Чего это я должен вам открывать? Кто вы? Я вас не знаю!
— Откройте, прошу вас! — в конце проезда показалась медленно идущая машина.
— Откуда вы знаете мой номер?
— Это случайный набор цифр, понимаете? Совершенно случайный! Я не специально к вам! Мне просто нужно войти! Откройте же!
Они начали стрелять, еще не остановившись. Трех пуль хватило. Пока упаковывали, старший подошел к домофону, вызвал историю. Набрал три цифры
— Это квартира сто одиннадцать? Оставайтесь на месте, приготовьте документы…
Неполученная выгода
Мелодичный звонок прервал мой холостяцкий ужин.
— Кто там? — на всякий случай спросил я.
— Интеллектуальная полиция! Откройте!
Трясущимися руками открываю стальную дверь, отодвигаю запоры — от этих не запереться. Тут же, оттолкнув меня в сторону, по комнатам разбегаются спецназовцы с автоматами наизготовку. За ними солидно и неспешно двигается инспектор, а сзади подталкивают соседей-понятых.
— Ну, вот и до вас мы дошли… Ну, что стоите? Сдаваться будем, или как?
— Сдаваться, — кивнул я слабо. — Конечно, сдаваться.
— Ну, показывайте, что у вас есть.
— Вот, — показал я на книжный шкаф и полки вдоль каждой стены. — Вот — все здесь.
— У-у-у, батенька… Этак мы весь день с вами будем разбираться. А у нас еще, вон, пачка ордеров! Лучше сами выдайте… Не берите грех на душу…
— Я специально разложил по годам.
— Готовились, что ли?
— Я — законопослушный гражданин!
— Ну-ну… Все так говорят, — он почесал затылок, обводя взглядом ряды книг. — Ну, и где тут "до 1991 года"?
— Вот. Этот шкаф и по той стене.
Похлопывая по корешкам книг, низенький толстый инспектор прошелся вдоль полок, потом вытащил на пробу два тома, выглядящих поновее, глянул исходные данные, уронил на пол небрежно.
— Ну, что ж. Вы закон знаете. Это, — махнул округло рукой, — изымается. После рассмотрения на районном уровне, часть останется в платных библиотеках, часть — уничтожена, чтобы не было оснований.
— Да-да, я знаю.
— Опись готова, наверное?
— Вот, пожалуйста.
— Приятно иметь дело с законопослушными гражданами!
Инспектор подписал оба экземпляра описи, покивал уважительно головой, глянув на общее количество внизу.
— Вызывайте грузчиков, — кинул тем, кто остался в коридоре. — Это вот все выносим.
И опять обратился ко мне:
— Теперь о серьезном. Мы получили информацию, что вы давали книги соседям и друзьям. И даже в другие города?
— Да, — честно признался я. — Давал. Но только до опубликования закона!
— Ага. Значит, вы утверждаете, что после опубликования закона об интеллектуальной собственности пользовались официально приобретенными экземплярами печатной продукции только в целях личного удовлетворения интеллектуальных потребностей?
— Да, именно так.
— Так и запишем, — инспектор уже сидел за столом, поглядывая, как мужики в черных комбинезонах таскают книги в машину, и заполнял стандартный бланк.
— А дети?
— Что?
— Ваши дети читали эти книги? — ткнул он пальцем в полки.
Я задумался, вспоминая формулировки закона. Как бы не залететь под статью.
— Э-э-э… Да. Читали. Но только до опубликования закона!
— Умно, умно. Так и запишем с ваших слов. Писали ли вы рецензии на книги? Хвалили или осуждали их? Имели связи с авторами?
— Нет, нет, нет.
— И в разговорах не было такого, что вот та книга — дерьмо, а вот та — обязательна к прочтению?
— Что вы! После закона — ни с кем!
— Понятые, вы слышите? Подтверждаете?
Понятые покивали головами, подтверждая.
Ну, а что — я с соседями о книгах никогда и не говорил. Это правда. С ними — о другом.
Из спальной вышел незаметный штатский, положил перед инспектором толстый черный том, прошелестел: