Выбрать главу

Назавтра мы с папой и Юрой поехали в Орджоникидзе.

Моя командировка продолжалась.

(Конец рассказа Сани)

ГЛАВА 2. Опять недовольное ворчание по поводу литературных дел. Детское издательство заглаживает свою вину. Рессоры «Эдика» прогибаются, но выдерживают. О проблемах плоти: распутство по уважительной причине. О «царапинах» дружбы и совсем немного о ревности… Вынужденный перерыв в повествовании… «Сюита памяти»… Кстати о Фолкнере…

1

Командировкой нашу с Юлием поездку на Северный Кавказ можно называть весьма условно: во-первых, никто нас не посылал; во-вторых, никто не платил за транспорт, гостиницу. Зато никто не требовал с нас отчёта, не устанавливал сроки, не пытался экономить на гостиничном номере и железнодорожном билете. И поскольку за всё платили мы сами, а экономить не умели (и не хотели), поездки выходили в копеечку, которую вряд ли могли восполнить наши копеечные гонорары. К тому же почти все они откладывались на неопределённое будущее — когда и если напечатают то, что мы перелопачивали на месте или брали с собою в Москву. На этот раз мы снова увезли в своих потрёпанных чемоданах ворох стихотворных подстрочников и один прозаический — пьесу на бытовую тему одного немолодого осетина — директора местного техникума. Мужик он был приятный, но одного ему делать категорически не следовало: заниматься литературой. Однако попробуй скажи! (Я как-то много лет спустя попробовал — после того, как по просьбе одного автора из Москвы обработал его повесть о Гражданской войне, и она была издана в «Молодой гвардии», а редактор настояла, чтобы, как она выразилась, «в воспитательных целях» моя фамилия была тоже указана. Не на обложке, нет, а скромно на титуле… Так автор подал на нас обоих в суд! Вот на суде я сгоряча и ляпнул, что автору вообще не следовало бы заниматься литературой — тогда и адвокату платить не надо, и обижаться не на кого… Слава Богу, мы в конце концов помирились…)

Всё это я к тому, что нянчиться с чужими рукописями — дело беспокойное, даже опасное. Особенно если авторы ещё живы-здоровы и обладают крутым обидчивым нравом.

А ещё к тому, что по возвращении домой нам с Юлием пришлось сразу же вновь пускаться в рейды по редакциям в поисках работы и в надежде получить, наконец, что-нибудь интересное — и в денежном, и в литературном смысле. Но увы… и ещё раз — увы!.. Впрочем, мой друг и соавтор был в этих поисках куда спокойней и ленивей, чем я, что вызывало у меня и зависть, и раздражение, а у его жены некоторое неодобрение (подогреваемое мною).

Как раз тогда я набрёл на жилу — если и не золотоносную, то всё же добавляющую некоторое количество рублей к тем, что получала Римма, работая юрисконсультом на Московском Холодильнике, таящем в своих недрах, согласно достоверным легендам, помимо обычного мяса, какие-то особые его сорта для Кремля, в том числе туши новорожденных телят для изнеженного желудка лично маршала Ворошилова.

Но что это за жила? — возможно спросите вы. Это Музыкальное издательство, куда я проник не без помощи моих друзей-композиторов и где требовались русские эквиритмичные тексты для многих и многих зарубежных песен. То есть такие тексты, которые ложились бы на музыку. А чтобы они как следует ложились на неё, предварительно делалась «рыба». Этим словом называется воспроизведение мелодии в виде совершенно бессмысленных «тра-та-та» (или «тру-ту-ту»), вместо которых должны впоследствии появляться чарующие слова о любви (или о партии и её вождях) — в зависимости от места прописки песни. Для людей, далёких от творчества, поясню: если бы у нас, к примеру, имелся мотив «Чижика-Пыжика», но не было к нему всем известных русских слов, а только, скажем, на языке суахили, то «рыба» для русского текста выглядела бы так: «трА-та-тА-та, трА-та-тА, трА-та-тА-та, трА-та-тА…» Что под рукой мастера могло бы превратиться в бессмертное: «Чижик-Пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил…»

Мои «тра-та-та» делала для меня мама, окончившая когда-то ради этого консерваторию, а вскоре я и сам наловчился, а для Юльки — его талантливая тёща, сама сочинявшая и исполнявшая песни под гитару, сначала в лагере и в ссылке, в которых провела почти двадцать лет, а потом и у себя дома, в Москве…

Конечно, я не преминул зайти и в Детское издательство, где ещё не терял надежду получить для перевода какую-нибудь приличную книжку на английском. Но чуда не произошло: холодная и замкнутая редактриса Наталья, не глядя на меня, сказала, что ничего нет, а экспансивная, очень полная и громкоголосая Смуйдрит на мой робкий вопрос, скоро ли прогрессивный советский ребёнок сможет насладиться пуэрториканской песенкой о тростнике с моим эквиритмичным текстом, а я смогу получить заслуженное вознаграждение, с подозрительной любезностью и даже некоторым смущением ответила, что сборник с этой замечательной песней вышел, но с оплатой небольшая заминка… недоразумение… потому что под текстом стоит не ваша фамилия, Юра, а совсем другая.