Ухожу в сторону от того, о чём собрался рассказать: ведь с того момента, когда это случилось, прошло всего тринадцать с половиной месяцев, и душа, наверное, не готова ещё к рассказу. Однако голова и пальцы не повинуются ей, и, коли уж начал, продолжу…
Долго, очень долго — так мне казалось — Риммы не было. В очередной раз, напялив очки, всматриваюсь с балкона туда, где возвышается здание универсама, туда, где между ним и торцом нашего дома притулился газетный киоск. Римма часто покупала там гелиевые чёрные стержни — для меня, ими я творил свои сочинения, а для себя — телепрограмму «Семь дней», если забывала вовремя подписаться. И вот у киоска заметил я вдруг скопление людей…
Предчувствие не обмануло: я сразу понял — вот и случилось…
Как был, в тренировках, в тапочках, выскочил на улицу, забыв про ключи, побежал туда, где толпились люди.
Да, она лежала там, среди них. Глаза широко, чересчур широко открыты — красивые зеленоватого оттенка глаза; лицо спокойное, какого давно не бывало…
Из аптеки, что в нашем доме, подошла высокая женщина в белом халате. Осмотрела, закрыла ей глаза, сказала, нужно вызвать милицию и машину для перевозки. Это сделал стоявший в толпе мужчина в гражданской одежде, первым выразивший мне соболезнование и тихо сообщивший, что он сотрудник внутренних органов. Что вызвало, помню, моё благодарное удивление. Всё остальное припоминаю смутно: в памяти осталось, как взял переданную мне сумку Риммы, как пошёл домой и, открыв дверь её ключом, позвонил её племяннику, который вскоре приехал и взял на себя все дела по оформлению, а их было хоть отбавляй. Я сидел возле киоска на каком-то ящике и, кажется, плакал… Или не плакал, не знаю. В голове была пустота, лишь изредка появлялись не связанные между собой мысли… Хорошо, что всё так… сразу… Нужно кому-то позвонить, сообщить… Кажется, когда происходит так внезапно, это называют смертью праведника?.. Наш друг Игорь два года назад умер так же… Только не на улице, а в комнате… А как теперь я зайду, когда надо будет, в её комнату? Как посмотрю на вещи, к которым она прикасалась? А на кухне?.. Что делать с её любимой голубой чашкой?..
Женщина из аптеки повела меня мерить давление, дала какое-то лекарство, сказала, сколько стСит…
Римму увезли. Я пошёл домой. Племянник Гриша продолжал заниматься документами — о рождении, о приватизации, о браке, об инвалидности… Я бы никогда не справился, не будь его рядом… Наверное, лучше, если близкие умирают, когда ты ещё сравнительно молод и у тебя находятся силы ходить в милицию, в социальные службы, в морг… Впрочем, если стар, то, возможно, тебе кажется более естественным переход людей из бытия в небытие, и, значит, ты легче переносишь случившееся?.. Но, быть может, как раз, молодые способны быстрее забывать и переключаться?..
Следующие два дня мы с Гришей были заняты поисками необходимых документов, кроме того я много звонил по телефону, отвечал на звонки. И, как мне казалось тогда, в этих телефонных голосах передо мной начинала лучше раскрываться истинная суть человеков: на кого-то из них я обижался, других ещё больше понимал, третьих ещё больше жалел, четвёртые становились роднее и ближе… Но ещё через день я сообразил: все мои изыскания и выводы — неврастеническая чушь: людей следует проверять, если вообще следует, не в этих обстоятельствах. И постарался забыть о своих умозаключениях. (Хотя голос ведь у человека — рупор души. Разве нет?)
Я начал принимать транквилизаторы — у Риммы, в её лекарственных залежах, оставалось несколько упаковок феназепама, и тут со мной случилось почти то же самое, что два года назад и что показалось тогда довольно забавным. Той осенью меня оперировали по поводу грыжи, и перед операцией я спросил врача, можно ли для большего спокойствия принять таблетку феназепама, и он разрешил. Всё прошло хорошо, к вечеру я уже звонил по мобильнику домой и сообщал о благополучном исходе. А на следующий день, когда позвонил снова, Римма сказала, что была очень обеспокоена, потому что вчера я названивал ей не меньше десяти раз и всё время повторял одно и то же. Она советовалась с нашим другом-врачом, и тот успокоил: объяснил, что это следствие наркоза.
Так вот, в те дни, о которых рассказываю сейчас, со мной повторилось то же самое, только на этот раз мои звонки были ночными. Часа в три или в четыре я разбудил и весьма обеспокоил племянника Гришу, так как упорно внушал ему, что Римма заперлась у себя в комнате и не хочет выходить. То же самое, как потом выяснилось, я сообщал другому её племяннику, но у того нервы оказались крепче, и он не придал этому значения. А Гриша наутро прискакал ко мне, да не один, а с приятелем-врачом, и они уже начали подумывать о том, чтобы отправить меня чуть ли не в психушку, но отказались от своего намерения, когда внимательно прочитали длиннющую инструкцию к феназепаму, где микроскопическим шрифтом было упомянуто, что это лекарство может вызывать галлюцинации. Ничего себе успокоительное!..