Андрес метался по кухне, как загнанный зверь. Отец внимательно за ним наблюдал, потом сказал:
— Тебе недолго пребывать в неопределенности. Поверь моему слову.
Андрес остановился и посмотрел на человека, произнесшего эти слова чужим, незнакомым ему голосом. Градер сидел на низком стуле, упершись локтями в колени и опустив лицо. Андрес видел только его затылок, хрупкую шею, узкие плечи под пиджаком тонкого английского сукна. Этот незнакомец учащенно дышал. Андрес отошел в сторону и открыл дверь в сад: ночь стояла холодная, легкий ветерок заглушал журчание Бальона. Градер почувствовал, что мерзнет, окликнул сына. Юноша провел рукой по лбу и вернулся к отцу.
— Ты что, пророк? — спросил он, смеясь. — Ты угадываешь будущее?
Он смеялся, чтобы развеять наваждение, вернуться к обычному разговору. Отец ответил, глядя в пол:
— Будущее мы творим своими руками.
Произнося эти слова, он поднял глаза и опешил — на лице сына он прочитал смятение и беспокойство.
— Что случилось, Андрес? Почему ты на меня так смотришь? Что я такого сказал?
— Нет, ничего…
Юноша тряс головой, словно стараясь отогнать какую-то абсурдную дикую мысль. И вдруг он вспомнил свою возлюбленную. Он на целых несколько минут забыл о Тота, и вот теперь она возникла перед ним, он ощутил ее тепло, слитое с его сокровенным существом, растворенное в нем… Градер тем временем молчал, он, собственно, уже все сказал. Оставалось ждать.
На двери, ведущей в дом, тихо щелкнула задвижка, и в кухню вошла Матильда. На ней был коричневый халат, волосы на ночь заплетены в косы, на ногах — мягкие тапочки: потому они и не слышали ее шагов.
— Я все-таки вернулась, — сказала она. — Волноваться уже стала… Вы знаете, который час?
Андрес метнул на нее короткий, но пронзительный взгляд. Матильда спросила:
— О чем вы говорили?
— Да так, сам не знаю! О чем мы говорили, Андрес?
Юноша неопределенно повел рукой и поспешно вышел. Матильда и Градер последовали за ним.
Втроем они поднимались по лестнице спящего дома. Деревянные ступени скрипели у них под ногами. В это время на втором этаже открылась дверь, шаткая тень скользнула вдоль стены, и перед ними предстал ужасающий своей худобой Симфорьен Деба в ночной сорочке.
— Что вы делаете втроем в такое время? Скоро утро.
Матильда принялась объяснять, что они беспокоились из-за Андреса, тот долго не возвращался. Извинилась перед мужем, что они его нечаянно разбудили. Но старик завизжал:
— Неправда! Я слышал, как приехал Андрес… Он уже давно вернулся. Я хочу знать, что вы делали…
Но Градер резко оборвал его:
— Мы уже и поговорить не имеем права? Если в доме и есть вор, то не среди нас.
Деба стоял, прислонившись к стене, пытался что-то сказать, но не находил слов. Появилась Катрин, тоже в ночной сорочке, подошла к отцу. Матильда снова начала объяснять, что они ждали Андреса и вот напугали Симфорьена, но девушка, не обращая ни малейшего внимания на ее слова, обняла больного за плечи и увела.
Послышался скрежет ключа в замке. Градер знаком повелел Матильде и Андресу замереть и затаить дыхание: из комнаты донесся голос Катрин:
— Теперь тебе хуже станет… Чего ты добился? Ты же знаешь, я всегда с тобой…
— Как видишь, не всегда!
— Надо же и мне когда-нибудь поспать…
Старик что-то пробормотал — они не разобрали слов. В ответ Катрин крикнула уже из постели:
— Ну, это уж слишком! Ты в своем уме, папочка? Я знаю, он на многое способен, но не на это…
Матильда и Градер ни разу не взглянули друг на друга, а когда она потянулась поцеловать Андреса, тот отвернулся.
Защелкали задвижки и замки. Окутанный туманом сельский дом погрузился в сон незадолго до первых петухов.
X
На другой день сразу после утреннего туалета Матильда постучалась в комнату супруга, чтобы узнать его пожелания и распорядиться насчет еды. Она не услышала обычного: «Войди!» Дверь приоткрыла Катрин.
— Вы его так напугали, он провел ужасную ночь и теперь отдыхает.
— Хорошо, не буду мешать.
— Мама, он ночью задыхался… Я думала, он умирает.
— Почему ты не позвала меня?
Катрин посмотрела матери в глаза:
— Но, мама! Ты бы и сама не пошла! У него от одного твоего вида случился бы новый приступ.
— Я никогда не была пугалом для твоего отца, дорогая Катрин. Он мне всегда доверял. Что ты такое говоришь?
— Ничего, — ухмыльнулась Катрин и захлопнула дверь у матери перед носом.
Матильда осталась на лестничной площадке. Она не испытала гнева, нет. Она трепетала от возбуждения, как случается, когда в глубине души ждешь какого-то события и вдруг оказывается, что твои ожидания не напрасны. Она не признавалась себе, что рада, и не доискивалась причин. «Катрин, должно быть, преувеличивает. Она испугалась, что он умирает… Но когда он задыхается от кашля, всякий раз кажется, что он сейчас умрет».